Элитология Платона

По мысли древнего философа, «божественное» в человеке отвлекает его от всего субъективного, произвольного и ложного, от всего эгоцентрического, преходящего и пошлого. Оно направляет на путь поиска всеобщего морального закона, сознательное и непринужденное подчинение которому является гарантией укрепления уз, связывающих человека с другими в личной и общественной жизни. Даймоний Сократа имел некий сугубо индивидуальный, личностный аспект; он был каким-то внутренним богом и гением самого философа, лишь для него существовавшим и лишь ему вещавшим божественным внутренним голосом. Негативное отношение Сократа к демократии объяснялось прежде всего, тем, что демосу философия чужда и даже враждебна. Даймоний, по утверждению Платона, — явление сугубо элитарного сознания. В массовом сознании даймонион просто невозможен. Таким образом, даймонион (как вдохновение, озарение, как особое духовное состояние) выступает здесь критерием элитарного сознания.

Основной принцип сократовской моральной философии, согласно которому добродетель — это знание, в сфере политико-правовой формулируется следующим образом: «Править должны знающие». Это требование резюмирует философские представления Сократа о разумных и справедливых началах государства и права и критически адресуется им ко всем формам политического устройства. «Цари и правители, — подчеркивает он, — не те, которые носят скипетры, не те, которые избраны известными вельможами, и не те, которые достигли власти посредством жребия или насилием, но те, которые умеют править».[227]

Эта сократовская версия «философа на троне» — неизбежное следствие того интеллектуального аристократизма в политической сфере, которым пронизана вся его моральная философия. Показательно, что политический идеал Сократа в равной мере критически возвышается над демократией, олигархией, тиранией, родовой аристократией и традиционной царской властью.

Сократ был убежденным патриотом афинского полиса, и его критика отрицательных сторон афинской демократии осталась в границах этой безусловной для него преданности родному полису. Восхваляя высокие нравственные качества афинян по сравнению с другими эллинами, он с гордостью за своих соотечественников говорил: «Ни у кого нет более замечательных и более многочисленных великих деяний предков, чем у афинян».[228] Но это «первенство в доблести» среди эллинов, как показали печальные для афинян итоги Пелопонесской войны между Афинами и Спартой, утеряно.

В основе постигших Афин неурядиц он видел, прежде всего, нравственную порчу своих сограждан, самоуверенность которых повлекла за собой небрежность, легкомыслие и непослушание в делах военных и полисных. Чтобы исправить это положение дел афинянам необходимо как можно чаще смотреть на историю своих великих предков или подражать тем, кто сегодня является доминантом общественной жизни.[229] Ценность человека элиты не в его силе и способности к насилию во имя власти, а в его разуме, в его понимании блага полиса и владения политической добродетелью. А это требует соответствующего (специального) воспитания и учения.

Политические добродетели, как и прочие человеческие добродетели, развиваются путем изучения и прилежания. Те, кто готовится к политической деятельности и властвованию, должны научиться воздержанности во влечениях и постигнуть знания, необходимые для пользы полиса и его граждан.

г) Элитологическая этика Демокрита.

Многими исследователями античной философии отмечается, что Платон пользовался сочинениями Демокрита не только в целях полемики, но и для заимствования некоторых его идей. При этом он принял тактику полного умолчания его имени. Аристотель тоже, например, молчит об этическом наследии абдерита, хотя в его этике, адресованной сыну Никомаху, несомненно, излагаются некоторые взгляды Демокрита и ведется с ним полемика. Некоторые исследователи считают, что и Платон в своей этике немало заимствовал у Демокрита, изменяя его взгляды на свой лад и, как обычно, не называя его имени.[230]