Элиты Эдема

– Ты разочаровала меня, Рауэн.

– Какое мне до этого дело? Ведь вы можете дать ей огромную дозу того, что вы дали Ларк.

Мне приходится стиснуть зубы, когда я произношу ее имя, но я заставляю себя продолжать.

– Заморочить ее, стереть ее память.

– Это не всегда помогает, – говорит Флинт.

Это верно. Ларк путалась в своих мыслях, словно пьяная, но на следующий день она по-прежнему помнила отрывки того, что случилось, когда вторые дети схватили ее. Однажды мы разговаривали об этом, и в действительности она помнила почти все.

– А если Флейм попробует сделать что-нибудь? Если Центр может манипулировать памятью, она наверняка может тоже. Она вернула мне мою личность. Может, она сможет лишить ее Перл в достаточной мере, чтобы она могла вернуться. Так, чтобы она даже не помнила, кто он такая!

Но ведь у меня самой украли себя. В саму меня внедрили другую личность, поверх меня настоящей. Как я могу позволить, чтобы то же самое сделали с Перл?

В каком-то смысле разве это не хуже, чем смерть?

Не думаю, что Флинт когда-нибудь задумывался об этом. Он повелительно отпускает меня.

– Ты можешь идти.

– Но что вы собираетесь делать с ней? – спрашиваю я.

– Тебя должно больше волновать, что мы собираемся делать с тобой, – отвечает он.

– Но вы не можете просто убить ее! – кричу я. – Она молодая, ее заставили…

– Это война, Рауэн, – говорит Флинт. – На войне случается и плохое. Убивают или умирают. Это природа человека.

– Но так не должно быть! – выпаливаю я. Прежде чем я успеваю продолжить, Подполье сотрясается от сильного толчка, и отдаленный грохот разносится по пещере. Я бегу к двери и выглядываю в зал. Листья дерева колышутся, как будто шепчутся на ветру.

– Что это было? Еще одно землетрясение?

На секунду воцаряется тишина.

Затем сигнал тревоги наполняет все пространство вокруг. Где-то слышится отчаявшийся голос:

– Центр! Зеленорубашечники! Они здесь!

22

Внезапно Перл не волнует больше никого в комнате, кроме меня. Флинт и Лэчлэн обмениваются быстрым взглядом, и затем Лэчлэн произносит:

– Рауэн, оставайся здесь, я скоро вернусь.

Он выглядит очень встревоженным, суровым и разъяренным – состояние, которое я хорошо знаю. Он готов на все, чтобы защитить то, что ему дорого.

Спустя несколько мгновений я остаюсь наедине с Перл. Я хочу пойти с остальными, помочь им. Я знаю, где находится оружие, я не забыла навыки обороны, которым меня научил Лэчлэн на случай атаки. Я могу за считаные минуты забраться на камфорное дерево, готовая занять позицию снайпера. Не то чтобы я очень разбираюсь в том, как стрелять, чтобы об этом стоило упоминать, но я могу хоть чем-то помочь. Или я могу отвести детей в безопасное место.

Но если это не ложная тревога, если действительно представители Центра здесь, то есть ли безопасное место?

– Что происходит? – спрашивает Перл слабым голосом. Она выглядит такой беззащитной и напуганной, что последние капли враждебности исчезают. Флинт, без сомнения, убьет ее. Даже Лэчлэн, скорее всего, поддержит его, хотя и будет терзаться сомнениями. Безопасность вторых детей на первом месте.

Но если нас атакуют, может случиться что угодно. Может, все-таки это ложная тревога? Может, просто какой-нибудь любопытный зеленорубашечник оказался здесь и должен поплатиться жизнью за свое любопытство.

Или это военные.

Чем лучше для нас, тем хуже для Перл. Когда все уляжется, Флинт вспомнит о ней и вернется, чтобы избавиться от опасности. Если я хочу взять все в свои руки и спасти Перл, это мой последний шанс. В Подполье есть достаточно снаряжения, чтобы отразить атаку, а вторые дети хорошо натренированы, чтобы справиться с этим, даже самые юные. Я, наверное, ничем не могу помочь им – просто буду путаться под ногами. Единственную жизнь, которую я могу спасти, – это жизнь Перл.

– Центр атаковал нас, – говорю я ей. Я вижу противоречивые эмоции, отражающиеся на ее лице. Слово «атака» напугало ее. Для нее оно скорее означает «спасение».

– Если ты останешься здесь, Флинт убьет тебя, – говорю я без обиняков. – Я не знаю, жертва ты или дьявольски изворотливая преступница. Но я надеюсь, что, если ты выберешься на поверхность и вернешься в «Дубы», ты поймешь, что ты бы обрекла меня на смерть, а я спасаю тебя. Ты у меня в долгу. И цена за твое спасение – твое молчание. Ты никому не расскажешь об этом месте. Ты согласна?

Она кивает. Конечно, что еще ей остается делать? Я, наверное, дура, если доверяю ей. Но надо доверять хоть кому-то. Пусть я буду первой, кто решится на это. Флинт никогда так не поступит.

– Здесь, внизу, дети, – говорю я, склоняясь над ней и заставляя смотреть мне в глаза, чтобы она поняла, насколько это важно. – Маленькие дети и семьи, которых убьют или заключат в тюрьму, если поймают. Я не знаю, что происходит там снаружи, но если мы выберемся, ты должна поклясться, что сохранишь это в тайне. Чтобы спасти детей.

– Я никогда никому не хотела причинять боль, – сдавленно говорит Перл. – У меня не было выбора.