Элизабет Тейлор

«Она даже купила в Риме авиабилет, — рассказывал он. — Но нашему примирению помешал Ричард Бертон».

Бертон находился у себя дома в Швейцарии с женой и детьми, когда до него дошла весть о том, что Элизабет собралась в Нью-Йорк. Он встретился с ней в Гштааде и пригласил пообедать, добавив, что очень за нее переживает. Увидев его снова, Элизабет решила, что ей нет смысла мириться с Эдди. Вместо этого она дала себе слово, что будет приходить к своему возлюбленному по первому его зову.

«Может быть, он возжелал бы меня еще сильнее, изображай я из себя недотрогу, попытайся я разбудить в нем ревность, — сказала она. — Но так было бы просто нечестно, ведь я любила его всем сердцем. Сделав себя доступной, я, конечно же, пала в глазах людей, но только не в своих собственных, и, как оказалось — только не в глазах Ричарда».

Чтобы быть с Бертоном, Элизабет дала согласие на участие в съемках «Особо важных персон» за гонорар в один миллион. Оставив детей в Швейцарии, она переехала к Ричарду в Лондон. В отеле «Дорчестер» они сняли отдельные номера. Терзаемый раскаянием и беспробудным пьянством, Бертон начал регулярно наведываться в Швейцарию к жене и детям, оставляя Элизабет в Лондоне одну.

Любя обеих женщин, он, по его собственному признанию, осознавал стоящую перед ним дилемму и мучился выбором.

«Я люблю Сибил, но по-иному, — говорил он. — Моя любовь к Элизабет более всеобъемлющая... более земная, как мне кажется. Я не придавал ей особого значения и не пытался в ней разобраться, однако я бы сказал, что моя любовь к Сибил скорее напоминает любовь мужчины к собственной дочери. Я всегда стремился оградить ее от волнений. Она была такая хохотушка, такая милая, такая приветливая, она была сама невинность... В ней не было ни капли эгоизма».

Бертон не скрывал, что в основе его влечения к Элизабет лежит обыкновенная похоть, что, по его мнению, не давало повода для разрыва с женой.

«Ни в коем случае нельзя считать главным в наших отношениях один только секс, нельзя видеть в нем нечто вроде морального, интеллектуального, психологического костыля, опираясь на который можно уйти от жены, — заявил он критику Кену Тайнену. — Нельзя же просто взять и заявить: "«Мне ужасно жаль, но я больше не могу спать с тобой в одной постели, потому что я собрался сбежать с этой потрясающей бабой, с которой ты не идешь ни в какие сравнение». Нет на самом деле никакой потрясающей бабы, все они одинаковы, потому что всегда одинаковы наши аппетиты».

По его собственному признанию, его аппетит к Элизабет был просто ненасытным. «Редко какая женщина способна по-настоящему распалить мужчину. Хороши в постели лишь считанные единицы, — заявил он. — За всю мою жизнь я знал лишь трех таких.

Их главным качеством было умение отвечать страстью на страсть, любовью на любовь».

Поскольку Элизабет больше всего на свете хотелось называться миссис Ричард Бертон, она вцепилась в своего возлюбленного мертвой хваткой. Она ни на минуту не оставляла его одного, она заискивала перед теми несколькими друзьями, которые еще не отвернулись от Бертона. Она подарила ему пейзаж работы Ван Гога, стоимостью 257 тысяч долларов, чтобы Ричард повесил картину у себя в номере над камином. Она заказала для него библиотеку из пятисот переплетенных в кожу книг, обошедшуюся ей в 10 тысяч долларов. Она таскалась вместе с ним по пабам и барам и пила с ним ночь напролет. Она терпела его черную меланхолию, которую называла «валлийским настроением», и тряслась над ним точно так же, как когда-то и Сибил — стригла ему волосы, выбирала одежду, читала сценарии. Она целиком и полностью посвятила себя его карьере.

«До того как я с ней познакомился, я был готов сниматься в любой картине, лишь бы мне за это платили, — вспоминал Бертон. — Элизабет открыла мне глаза — благодаря ей я понял, какой дребеденью я занимался до этого. Она заставила меня сняться в фильме «Бекет» — чего я сам ни за что бы не сделал, — и этот фильм стал поворотным пунктом в моей карьере. Кроме того, она уговорила меня сыграть Гамлета»

Элизабет дала клятву, что ради Бертона оставит собственную карьеру — если в том будет необходимость. Она каждый день сопровождала его на съемки «Бекета», за ленчем сидела с ним и его партнером по фильму, Питером О'Тулом, и каждый вечер возвращала его назад в «Дорчестер». «Да, пили они тогда по-черному, это надо было видеть, — вспоминал Майк Миндлин, обозреватель, освещавший работу над «Бекетом». — Я помню, как однажды Элизабет с Ричардом так набрались, что мы так и не смогли дать интервью для Эда Салливана. Эд хотел, чтобы в его программе выступили оба актера — и Ричард, и Питер, — и они оба дали согласие. И вот Салливан прилетел в Лондон, с единственной целью — записать интервью. Бертону внезапно взбрело в голову, что ему за это полагается вознаграждение. В самый последний момент он велел своему агенту, чтобы тот позвонил мне и сказал, что если ему не заплатят, он даже и не подумает выступать.