Елизавета Алексеевна: Тихая императрица

В Полоцке баварцы вломились в один дом, где пожилая дама содержала пансион для маленьких девочек. Бедной женщине переломали руки и ноги, после чего она умерла, а когда дети бросились к ней, эти чудовища обрушили на них сабельные удары, убив несколько детей.

Откуда такая беспощадная, злоба? Видел ли кто-либо дикарей, убивающих детей и женщин?..»

Как горько было ей сознавать, что её земляки, подданные её брата, состязались друг с другом в жестокости и насилии и что её собственный брат, родной ей по крови, расстилался перед Наполеоном, забыв наследственную гордость и предоставляя всё, что только можно, для продолжения войны с её новой родиной, Россией.

Она всё ещё не забыла, как настаивала императрица-мать на войне со Швецией лишь потому, что не могла забыть унижения со стороны Густава Четвёртого, отвергшего её дочь Александрину.

Наполеон науськивал Александра, но эта несчастная война из-за амбиций не дала ничего ни России, ни Швеции. Только в результате месть Марии Фёдоровны оказалась удовлетворённой.

Фридерика стала шведской королевой. С этим выбором императрица-мать так и не могла смириться и в душе бесконечно упрекала невестку за то, что она будто бы расстроила русский брак шведского короля.

А головы сложили совершенно непричастные к интригам царей и королей русские и шведские солдаты. Фридерика была вынуждена бежать к матери, в Баден.

Так и здесь. Карл плёл интриги, крутился и лебезил перед победителем Европы, выклянчивал своё жалкое положение владетельного принца, даже женился на слишком отдалённой родственнице Наполеона, сколько ни умоляла его Елизавета не покрывать себя таким позором.

И что же теперь?

Страна разорена, французы прошлись по ней ураганом, жалкая ничтожная Стефани уже народила Карлу детей, а русские войска смели и эту бурю с лица Бадена, штаб-квартира находится неподалёку от Дурлаха, и Карл через матушку Елизаветы ищет пути к Александру, чтобы опять вилять, преклоняться, только бы вымолить сохранение своих крохотных земель...

Елизавета сознавала, что, конечно же, Александр, как всегда, будет великодушен, изумляя Европу, пуская ей пыль в глаза, что, конечно же, он сохранит трон Карлу, всей Европе рассказывая о том, какой он добрый, великодушный победитель.

Странно, думалось иногда Елизавете, как много в нём черт бабушки Екатерины, стремления создать соответствующее впечатление, похвастать тем, чего на самом деле нет.

Но Екатерина хоть писала обо всём своим корреспондентам в Европе, рассказывала о всех новостях в семье и стране, а Александр блистал теперь силой русских солдат, наслаждаясь своей славой. Да, ныне он был победителем, и это она, Елизавета, указала ему на всемирную славу — освободить Европу от Наполеона, спасти десятки крохотных государств — даже не земли, не людей, а лишь троны.

Ей был дорог Баден, и она знала, что тщеславие подвигнет императора на следующие неисчислимые жертвы.

И как ни доказывал Кутузов, что войска устали, что России нет дела до Европы, что пусть сами европейцы справляются со своим чудовищем, что Наполеон больше не сунется в Россию, — нет, не послушался Александр советов Кутузова. Он и раньше не любил его за Аустерлиц, теперь же возненавидел за победу над Наполеоном.

Во что бы то ни стало решил он затмить его победу, освободить всю Европу.

Александру была нужна эта слава, как всякому, кто чувствует в душе убийственный комплекс неполноценности. Только Елизавета знала об этом, только она слишком хорошо понимала его характер и. вопреки советам Кутузова склоняла мужа идти в Европу, снова устилать её трупами русских солдат.

Кто их считал, этих русских?