Елизавета I

Картина впечатляющая, особенно если учесть, что из Франции приходят все новые вести об ужасах, творящихся после столкновений на религиозной почве. Со времен крестовых походов не было в Европе ничего подобного нынешней войне между католиками и протестантами. Никаких хитроумных маневров, бесконечно длящихся осад, рыцарских побед и поражений в духе феодальной эпохи — просто безжалостная резня, которую вершат обезумевшие мужчины и женщины, заряженные внутренней решимостью смести с лица земли, с корнем уничтожить всех инакомыслящих. Это была война морали с имморализмом, добра со злом, благодати с грехом. И ничто, кроме массового истребления, не удовлетворит разгневанного Бога, именем которого эта война и ведется!

Королевству, на троне которого в этой атмосфере полной религиозной нетерпимости сидит монарх-иноверец, х'розит большая беда, особенно если иметь в виду, что сколько-нибудь надежных союзников у него в Европе нет и полагаться государство может только на свою островную защищенность. Учитывая как раз эту грозную опасность, архиепископ и выражает свою «глубокую обеспокоенность» падающим престижем королевы в глазах всего христианского мира. По его сведениям, пишет он Сесилу, клеветника из Дувра, подвергнув допросу, отпустили на свободу, и теперь он снова будет распространять злостные слухи. «Если это действительно так, — заключает архиепископ, — то остается надеяться только на милосердие Божье». И еще на то, что ее величество с достоинством перенесет свалившееся на нее тяжелое испытание. А ему теперь, когда высказано все, что лежит на сердце, остается только молиться. «Бог да хранит королеву и верных друзей Ее Величества».

Глава 24

Колокола звонят-гудят,

Народ бьет в барабаны, рад,

Поет и пляшет народ, —

То Королева Королев, Наичистейшая из Дев

Свой край от беды бережет!

17 ноября, в двенадцатую годовщину правления королевы / Елизаветы, по всей Англии, как пишет историк Кэмден, JL в звонили колокола, разыгрывались рыцарские турниры, все добропорядочные горожане и сельский люд праздновали эту радостную дату, выражая искреннюю любовь к своей монархине.

Медленно и торжественно раздавался колокольный звон в городах и селах, сливаясь в единое звучание «в честь благополучного царствования Ее Величества», пока наконец звонари не пришли в полное изнеможение и не вынуждены были ненадолго прерваться, чтобы что-то перекусить и промочить горло. В прошлом году празднование получилось стихийным и быстро охватило всю страну, а теперь, в очередную годовщину восшествия королевы на престол, к колокольному звону и турнирам прибавились оратории, театральные представления, танцы вокруг огромных костров — праздник продолжался весь день.

В каждом месте и местечке событие отмечалось на свой лад. В Йорке городские власти устроили церковное шествие, мэр Ливерпуля велел разжечь гигантский костер на рыночной площади и костры поменьше во дворах частных домов. В Мейдстоуне устроили салют, и под громкий звон колоколов местный люд вовсю пировал на открытом воздухе — запахи жареной дичи доносились отовсюду. В Оксфорде звучала музыка, в церквах читали проповеди, в тюрьмах от имени королевы заключенным раздавали подарки, а беднякам на улицах — даровой хлеб.

Самые пышные празднества состоялись в столице, где прилегающие к Вестминстеру земли сделались ареной разнообразных карнавалов и состязаний между юными придворными. График передвижений королевы был составлен таким образом, чтобы это явилось кульминацией торжеств. Они приурочивались к возвращению ее величества в Лондон после продолжительных летних поездок по стране; зиму же предстояло провести в столице, и игры на ристалище перед Вестминстером становились чем-то вроде праздника в честь возвращения в родной дом.

Казалось, участники торжеств вздохнули наконец с облегчением. Бунт было вспыхнул, но был быстро подавлен. Измена в Совете и ропот в парламенте стали для королевы испытанием на прочность ее власти, и она это испытание успешно выдержала. Преодолен был самый тяжелый кризис, случившийся в царствование Елизаветы, так что в будущее, чем бы оно ни грозило, можно было смотреть с уверенностью.

Уже больше десятилетия даже самые уравновешенные англичане предсказывали близкую катастрофу слабо защищенного государства, тем более что правила им безмужняя королева. Но вот кризис разразился, и ничего — государство устояло, иноземного вторжения не произошло. И хотя на государыню-женщину по-прежнему посматривали искоса и с подозрением, она приобрела теперь и героические черты.