Елизавета I Австрийская

Между тем, стычки императрицы с эрцгерцогиней Софией продолжаются. Она буквально присвоила себе дочь императрицы. Маленькую Софию поселили в покоях матери императора, расположенных далеко от Елизаветы, на другом этаже замка. Всякий раз, когда мать хочет повидать свою дочь, ей приходится долго подниматься по лестнице, но и потом ей не удается побыть с дочерью наедине. Кроме эрцгерцогини, днюющей и ночующей у своей внучки, ее окружают няньки, воспитатели и многочисленная прислуга, а иногда и совершенно посторонние люди, которым София так любит показывать малышку. Сильнее всего Елизавета переживает это в то время, когда она снова находится в положении, и ей нелегко подниматься по лестнице. Она очень надеется, что на этот раз родится мальчик. В семь часов утра 15 июля 1856 года Елизавета производит на свет второго ребенка. Однако ей с трудом удается скрыть охватившую ее печаль, когда в ответ на ее робкий вопрос Франц Иосиф вынужден сообщить ей, что это опять дочка, а не наследник престола. «Наверно, все дело в том, — с мягкой улыбкой говорит ей император, — что ты не послушалась совета раввина из Пешта и перед родами не прикрепила к двери своей комнаты стихотворение какого-нибудь еврейского поэта»[61]. Крестной матерью на этот раз становится мать императрицы, в отсутствие которой ее функции во время обряда крещения выполняет эрцгерцогиня София.

Новорожденной присваивают имя Гизела в честь той самой баварской принцессы Гизелы Елизаветы, которую в 955 году обручили с венгерским, тогда еще языческим князем Вайком из рода Арпадов, ставшим позднее королем Штефаном I Святым[62]. Это событие положило начало христианизации Венгрии. Вслед за Францем Иосифом, разочарование испытывает вся империя. Все с нетерпением ждут рождения наследника престола, канцелярия императора просто завалена разнообразными предложениями на этот счет, поступающими из самых лучших побуждений от представителей всех сословий. Но, несмотря ни на что, со всех концов света в адрес императорской четы приходят самые сердечные поздравления и дорогие подарки, которые, к неописуемому изумлению императрицы, заполняют всю ее комнату.

Однако с младшей дочуркой Елизаветы происходит то же, что и с маленькой Софией. Она оказывается под плотной опекой отобранных эрцгерцогиней нянек и служанок и в результате становится такой же недоступной для своей матери. Лечащий врач императорской семьи доктор Зеебургер, чьи предписания в отношении детей исполняются с рабской покорностью, целиком находится под влиянием эрцгерцогини и, так же как Грюнне, обязан ей своим положением. И с ним у Елизаветы происходят постоянные стычки. Императрица ужасно нервничает оттого, что каждый раз, когда она хочет увидеться с детьми, ей приходится преодолевать массу нелепых препятствий. Такое противоестественное положение дел не может продолжаться слишком долго, и Елизавета в разговорах с мужем категорически настаивает на том, чтобы положить этому конец, для чего, по ее мнению, необходимо перевести Софию и Гизелу из их нынешних покоев в покои, расположенные на одном этаже с ее комнатой и непосредственно соединенные с ней. Это тем более важно еще и потому, что крошка София нередко чувствовала сильное недомогание, сопровождавшееся рвотой, а доктор Зеебургер не мог ничего с этим поделать. Император, который теперь еще сильнее влюблен в свою заметно похорошевшую после вторых родов супругу, на этот раз уступает ей. Он пишет своей матери[63], что решил поселить детей в более просторных и удобных комнатах, к тому же расположенных на одном этаже с покоями их матери, так что последней больше не придется лишний раз подниматься по лестнице. Это письмо отправлено 30 августа, т. е. всего за три дня до того, как императорская чета отправляется в давно намеченное путешествие в Штирию и Каринтию[64]. Очевидно, оба супруга немного опасаются неблагоприятной реакции на это письмо эрцгерцогини Софии, и потому надеются, что хоть предстоящие двенадцать дней они спокойно отдохнут наедине, без вмешательства матери Франца Иосифа.