Елизавета I

Кемпион услышал шаги выходящих из комнаты конвоиров и стук закрывающейся за ними двери. Он остался наедине с тремя самыми могущественными людьми Англии, тремя главными врагами своей веры. Оказывается, его судьёй будет сама королева.

   — Можете встать, Кемпион, — сказал Лестер, — и ничего не бойтесь. Её величество, лорд Бэрли и я — ваши друзья; наше единственное желание — помочь вам, если это в наших силах.

Кемпион с трудом поднялся на ноги. Его голова окончательно прояснилась, к нему даже вернулось прежнее остроумие:

   — Прошу извинить мою неловкость, ваше величество; помещение, которое мне отвели в вашей темнице, было скроено по мерке кого-то пониже ростом, и у меня до сих пор немного ломит суставы. — Лестер улыбнулся, но королева, как видно, не смягчилась. Увидев, во что превратился Кемпион, она внезапно ощутила раздражение, а ещё больше её разгневало то, что он, молодой человек, за несколько лет превратившийся в немощного старика и одетый в нелепые лохмотья, осмеливался стоять перед ней и шутить над тем, что с ним сделали.

   — Когда-то вы были моим верноподданным, — резким тоном сказала она. — Почему же вы мне изменили, Кемпион?

   — Я никогда вам не изменял, ваше величество. — Его голос был ровным, почти ласковым.

   — Вы папист и иезуит, и вы не считаете это изменой? Разве вам не известно, что являться сюда в сане священника и подстрекать против меня моих подданных — это тяжкое преступление?

   — Я никого ни к чему не подстрекал, кроме одного — следовать заветам их веры. А если бы я этого не сделал, я был бы изменником перед лицом Господа.

   — Вам запрещено сюда являться, — включился в разговор Бэрли. — Вы знали, что ждёт вас в этом случае. В Англии нет места изменникам.

   — Англия — единственное место, где должны жить англичане. — Кемпион обернулся к нему.— И никакой закон на свете не в силах удержать нас от того, чтобы вернуться в Англию и служить её королеве так, как мы считаем правильным. Я не изменял ни своей государыне, ни своей родине. Я всегда любил и ту и другую, милорд.

   — Если бы вы любили меня, — сказала Елизавета, — вы бы не встали в ряды моих врагов. Я когда-то была о вас высокого мнения; милорд Лестер оказал вам покровительство и рекомендовал вас для выдвижения на высокие должности. Вы могли быть в моём королевстве значительной персоной, но вы предпочли бросить всё это, бежать из страны, как затравленный пёс, и лизать ноги тем, кто меня ненавидит. Что скажете в своё оправдание, Кемпион? Вы стоите лицом к лицу со своей королевой — говорите же. Попробуйте оправдать свою измену, если сможете!

   — Насколько я понимаю, следовать истине — это не измена, госпожа. Я пришёл к истине против своей воли; много лет я был слеп, точнее — ослеплён честолюбием и мирской суетой, подобно тому, как меня поначалу ослепил свет, когда я вошёл в эту комнату. Я и в самом деле мог бы быть значительной персоной в вашем королевстве, но тем самым лишился бы места в Царствии Небесном. Я, ваше величество, не могу считать себя храбрым и сильным человеком. Я боролся со своей совестью, сколько мог; в то время я действительно был изменником вам, ибо поддерживал то, что было ложно, и знал об этом. Я ваш верноподданный теперь, когда говорю вам, что римская церковь — это Церковь Христова и что истинные англичане будут являться к вам, дабы спасти вашу душу, ибо они любят и почитают вас. Виселица и дыба не поколеблют их любви. Смерть её не потушит. Пока они живы, они будут стараться обратить вас к истине; умирая, они будут за это молиться. И молиться за Англию.

   — Я не для того вас сюда привезла, чтобы слушать проповеди, — сказала Елизавета. — Папа римский отлучил меня от церкви и освободил вас от присяги на верность мне. Теперь, если вы англичанин, ответьте мне на такой вопрос. Если в Англию вторгнутся враги, кому вы будете повиноваться, папе или мне?

   — Прежде чем ответить, — вставил Лестер, — подумайте хорошенько, Кемпион.

Он полагал, что королева слишком спешит; духовная стойкость этого человека её разгневала. Она не желала слушать о Церкви Христовой и спасении своей души; она не желала видеть в Кемпионе человека, который имеет собственные священные идеалы, пусть даже и ложные. У неё было мало общего с этой сферой жизни, и, чтобы быть в состоянии общаться с Кемпионом, она должна была ввести его в ту сферу, где он будет ей понятен.

Но Кемпиона нельзя купить, обещав ему жизнь, если эта жизнь не будет иметь для него ценности. Сейчас он слаб и болен; нападки только заставят его упорствовать, а между тем, возможно, достаточно нескольких добрых, дружеских слов — и его решимость будет сокрушена.