Елизавета I

Этим всё и кончилось; он молча кивнул, и их разговор вернулся в прежнее русло. Летиция была разъярена, а может быть, и раздосадована тем, что королева обошлась с ней так мягко и в то же время лишила её радостей придворной жизни. Лестер предложил ей прекратить их связь, но, к его удивлению, она отказалась. Они по-прежнему часто встречались, несмотря на запрет королевы и возражения лорда Эссекса; впрочем, служебные обязанности часто вынуждали последнего надолго отлучаться в Ирландию. Вместе им было хорошо. Чувственность Летиции забавляла Лестера; она всё больше напоминала ему ласковую кошечку, всегда готовую выпустить коготки. Она была не только любовницей, но и остроумной, приятной собеседницей; с ней он отдыхал, как человек, мирно сидящий на солнышке после бурь и шквалов, подстерегавших его на каждом шагу в общении с Елизаветой, с которой было необходимо всегда быть начеку из-за её раздражительности и неожиданных перемен в настроении. Он не мог представить своей жизни без королевы; однако не менее несчастным был бы и без такого противоядия от неё, как Летиция...

9 июня 1566 года Мария Стюарт родила во дворце Холируд ребёнка. Это был мальчик, и ничто в мире, куда явился маленький принц, не напоминало о тех ужасных событиях, из-за которых несколько месяцев назад он мог и не родиться. Страдания шотландской королевы во время родов не поддавались описанию; вместе с ней во дворце .пребывали её брат лорд Джеймс, а также верные ей лорды Хантли, Мар, Кроуфорд и граф Арджилл, которые, по-видимому, примирились друг с другом. Те, кто убил её секретаря и угрожал смертью ей самой, были изгнаны из Шотландии с запретом возвращаться под страхом смерти, а тот, кто стоял во главе заговора и предал сначала свою супругу, а затем и своих друзей, уныло слонялся по своим покоям; ему не было разрешено ни присутствовать при рождении своего ребёнка, ни являться на глаза Марии Стюарт, для которой каждая встреча с ним была сущей мукой. Дарнли был обречён, и он это понимал. После той страшной ночи она одурачила его обещаниями и, зная о его трусости, уверила его, что Мортон и Рутвен вот-вот его убьют, но если он покается перед ней и поможет ей бежать, она простит его и они начнут всё сначала.

Теперь он понимал, что она лгала ему, и в настоящий момент он оказался между двух огней: его одинаково яростно ненавидели и шотландские лорды всех партий, и королева. У него не было друзей, никого, кому он мог бы довериться, и когда он услышал, что родился сын, то окончательно потерял самообладание и расплакался от жалости к себе.

Дарнли думал, что хорошо знает Марию, но оказалось, что это не так. Он знал, что она вспыльчива, переменчива и склонна действовать под влиянием внезапных порывов любви и ненависти, но с ним она была холодна и обращалась с уничтожающим презрением. Она с распростёртыми объятиями приняла своего брата-предателя Джеймса и вернула ему свою милость, как будто он не был причастен к убийству Риччио; она прощала своих врагов налево и направо, за исключением тех, кто в ночь этого убийства ворвался к ней в комнату. В устремлённом на него взгляде её раскосых переливчатых глаз он читал только одно — она обрекла его на смерть так же, как он обрёк на смерть её несчастного секретаря. Страдания Дарнли ещё больше усугубляло то, что он не представлял, какая именно кара ему уготована и когда она его постигнет. Помимо страха и жгучего комплекса неполноценности, его терзала ревность, пронизывавшая расстроенный пьянством и развратом мозг всякий раз, когда он видел, какое у Марии Стюарт лицо, когда она разговаривает с графом Босуэллом. В ночь побега из Холируда Босуэлл посадил её на коня позади себя и с тех пор сопровождал её повсюду, похожий на грозную хищную птицу, присевшую на горный утёс. Мужественная натура этого человека, грубого и беспощадного, но остававшегося верным Марии Стюарт с первого дня её царствования, казалось, заполнила весь дворец подобно тому, как его солдаты заполнили столицу Шотландии. Всё, что осталось у Дарнли, это инстинкт самосохранения, и он подсказывал ему, что Мария Стюарт влюблена в Босуэлла и тому это известно. Каждый её взгляд и жест красноречиво свидетельствовали о том, что она от этого человека без ума.

Казалось, этого не видел никто, кроме Дарнли. Радостная атмосфера, воцарившаяся в Шотландии после рождения наследного принца и празднества по случаю его крещения, крестной матерью на котором была не кто иная, как коварная Елизавета Английская, ослепили всех, кроме Дарнли, а его никто не слушал; всякий, кто посмел бы с ним заговорить, попал бы в немилость к королеве. А Мария Стюарт действовала умно — достаточно вспомнить, что она попросила свою соперницу и врага крестить своего сына. Тем самым она заставила английскую королеву стать своим другом хотя бы внешне и объединила католическую и протестантскую фракции в Шотландии вокруг трона, у которого теперь был наследник мужского пола.