Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров

— Екатерина оказывается вполне земной девушкой, как только удается отбросить в сторону строгий этикет, которым окружили ее все эти священники и дуэньи, — продолжал он свой рассказ, даже не обращая внимания, — слушает ли его мать. — У нее такие восхитительные наряды. Эта широкополая испанская шляпа, которая была на ней, когда она ехала рядом со мной на андалузском муле! И длинная кружевная накидка, которую они называют мантильей! Она в ней была в церкви. Мадам, вы обратили внимание на дам в ее окружении? Рядом с каждой из них были красавицы нашего двора. Так интересно все было задумано! Только наш глупец гофмейстер забыл, что в Испании дамы сидят в седле, повернувшись в другую сторону, поэтому бедным дамам пришлось ехать спина к спине — как будто они только что поругались!

— Хэри, не следует непочтительно отзываться о милорде гофмейстере! — напомнила Елизавета сыну, но юноша видел, что мать улыбнулась.

— Даже девушка из Арагона смеялась, — хихикнул он. Он сразу вскочил, когда в зале начался новый тур веселья. — Вскоре начнутся танцы. Вы знаете, Артур так боится сделать ошибку, когда станет танцевать медленный испанский танец со сложными движениями, что решил избрать партнершей леди Гилдфорд. Он с ней будет танцевать английские танцы? Он так старается не совершать ошибок! Вы знаете, мадам, каким бы клоуном я ни был, я бы все равно танцевал с моей невестой, а не с гувернанткой моей сестры, да еще с такой немолодой!

— Но Артур более скромнее вас. Он всегда смотрит вперед, как отец, и старается избежать ошибок.

Второй сын Тюдоров ограничился озорной и смелой гримаской. Он научился этому у одного из своих грумов.

— Тогда хорошо, что он, а не я стал королем! — спокойно заметил он. Он был высоким, живым и здоровым юношей. В нем теперь уже не было ни таких тонких черт, ни чувствительности, присущей ее любимому Дикону — все это проявлялось у него лишь в раннем детстве. Его не очень волновало, что она устала, а ее младший брат обязательно обратил бы на это внимание. Но Хэри был ее сыном! В его жизни еще не появилась любовь, и мать была центром его мира. Ему была необходима сладость ее одобрения, как молодой розе требуется свежая роса.

— Я буду танцевать с Маргаритой после того, как закончится танец Екатерины и Артура и их партнеров, — сказал он. — Мадам, вы обещайте прийти к этому времени и посмотреть, как у меня получается?

— Я приду посмотреть на Маргариту. Она танцует прелестно, — сказала Елизавета. Нельзя, чтобы мальчик чувствовал себя пупом земли. Но на ее лице играла улыбка, когда она говорила об этом.

Она ни за что не пропустит танцы, которые будут танцевать ее дети, но сейчас ей необходимо немного отдохнуть.

— Может, приказать слугам, чтобы они принесли вам немного вина? — предложил он, вытянув шею, чтобы видеть, что происходит внизу.

— Пожалуйста, Хэри, — согласилась она.

— Вам следует возвратиться на праздник, не стоит больше оставаться здесь со мной. Вы обязательно пропустите что-нибудь интересное.

Когда он ушел, Елизавета откинулась на подушку, которую он принес для нее, и закрыла глаза. Сегодня она не один час слушала возбужденные речи людей, обращавшихся к ней через переводчиков. Ей нужно было умно отвечать им, не путать их сложные титулы и звания, не допустить ни малейшего нарушения трудных правил дворцового этикета. И все это время ее волновало, что подумает молодая, с великолепными манерами невестка о членах ее семьи, которые привыкли вести себя менее церемонно!

Елизавета отпила принесенного ей вина и попыталась немного расслабиться. Со своего места она видела великолепно одетых гостей. Они прохаживались взад и вперед по центральному залу. Горел камин, и языки пламени вздымались вверх, освещая высокий потолок самого красивого зала. Весь дворец звенел от смеха и веселья, был полон света, движения, музыки. Но здесь было довольно тихо и спокойно.

Она ругала себя за то, что ей понадобился отдых, но в последнее время она все чаще сильно уставала. Лето было жарким и душным. В Лондоне снова разразилась чума. Она была довольна, что Генрих привез ее морем в их город Кале. Она понимала, что он не тот человек, который из страха за себя удерет из города, когда в нем бушует чума, и Елизавета была ему благодарна за внимание. Но, как всегда, получилось, что его доброта была частью его планов. Кале оказался тем городом, откуда он мог прощупать возможность стоящего на очереди выгодного брака их младшей дочери Мэри.