Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров

Он прислонился своей светлой головкой к нагретым солнцем глубоким складкам ее платья. Елизавета нежно наклонилась к нему, и ее коса соприкоснулась с коротко подстриженными волосами Ричарда. Волосы молодого короля были такого же цвета, как и у их матери, — светло-русые. Волосы Елизаветы и Ричарда имели отблеск золота, как у всех настоящих Плантагенетов. Ей это нравилось, она обожала всех своих братьев и сестер, но больше всех любила Ричарда.

Однако королева гордилась старшим сыном. Его рождения ждали долго и нетерпеливо. Теперь, в тринадцать лет, он стал королем. Он был хорош собой — сильный и здоровый юноша, и обещал стать таким же надежным человеком, каким был его отец.

Спустившись по ступенькам от окна, Елизавета перешла через большую, богато украшенную гобеленами комнату и села рядом с матерью. Ей было жаль ее и хотелось помогать во всем, она уже забыла о своей вспышке возмущения против внешней бесчувственности матери.

— Он, наверное, уже знает, мадам. Сейчас хорошие дороги, и ваш посыльный уже добрался до Лэдлоу.

Королева пошевелилась.

— Да, бедный мальчик, он все уже знает. И рядом нет никого из нас, чтобы помочь ему пережить удар.

Она вздохнула.

— Так страшно, когда юноша наследует корону, а у него еще нет сил, чтобы защищать ее! Его руки слишком слабы, чтобы держать меч!

И мать, и дочь пережили ужасы гражданской войны и мечтали, чтобы рядом с ними был сильный мужчина, который мог бы защитить их. В течение многих лет сторонники Ланкастеров и Йорков, две линии великого Эдуарда Третьего, разрушали Англию, чтобы завладеть короной. Это был старый спор по поводу наследования короны. Их эмблемы — алая роза Ланкастеров и белая — Йорков. Они сорвали их во время яростной ссоры в саду в Тэмпле. Сейчас сильный, с колючками ствол их белой розы погиб, оставив лишь нежный бутон.

— С ним дядя Риверс, — заметила младшая Елизавета.

— И добрый сэр Ричард Воген. Вы помните, мадам, как он нас носил во время церемонии, когда мы с Недом были совсем маленькими, и всегда подсказывал нам, как следует себя вести? — присоединился к разговору Ричард. Он тоже пытался успокоить мать.

Ласково, но рассеянно королева протянула руку пригладила его взъерошенные волосы.

Конечно, рядом с ним мой брат Риверс, и Дорсет, и епископ Солсбери, — перечисляла она, как будто собирала силы Йорков на поле боя. — И хотя милорд Гастингс не любит нас и называет выскочки Вудвиллс», ваш отец взял с него клятву, что он всегда будет стоять на стороне наших сыновей. Это было несколько лет назад, пока ваш отец не попал в сети этой невыносимой женщины. Но он всегда ува- жал мою проницательность. В завещании, которое мне прочли прошлой ночью, ясно сказано, что я буду отвечать за организацию браков наших дочерей.

«Но теперь, наверное, ни один европейский принц не станет добиваться нашей руки», — подумала Елизавета. Она все еще не пришла в себя после отказа Людовика от ее помолвки с дофином.

Маленький Ричард перегнулся через стол. Он был так мил и красив в утреннем свете.

— Люди из Чешира собрались вокруг Лэдлоу. Я видел их, когда ехал на юг, чтобы присоединиться к вам. Они вооружены и следят за дорогой. — сказал он, чтобы утешить своих дам. — Нед сказал, что они никогда не доверяли ужасным Ланкастерам!

— Я совсем не доверяю не последователям Ланкастеров, — таков был странный ответ королевы.

Синие глаза мальчика широко раскрылись. Для него жизнь была очень простой: вы были на одной или на другой стороне. Белые и черные — как при игре в шахматы.

— Тогда кому же, мадам? — спросил он.

Но королева не ответила. Вместо этого она попросила его зажечь свечу, чтобы поставить печать на только что написанное письмо, лежавшее перед ней. Ричарду надоело рассуждать о серьезных проблемах, и он удрал, чтобы поиграть в прятки с пухленькой пятилетней Кэтрин.

— Наверное, пройдет неделя или больше, пока новости достигнут дядю Ричарда Глостера в Шотландии, — заметила Елизавета, когда они остались вдвоем с матерью. — Он постарается приехать как можно скорее.

Свеча начала мигать, и королева подождала с ответом, пока не потушила свечу. Она затушила ее очень аккуратно и быстро, как обычно делала все.

— Я молю Бога, чтобы он там и оставался! — И бросила оловянные ножницы на стол.

Елизавета непонимающе вгляделась в лицо матери. У нее были резкие черты. Светлые волосы, гладко причесанные под белой повязкой, придавали ей моложавый вид. На высоком умном лбу почти совсем не было морщин — удивительно для женщины, которой в жизни пришлось перенести столько волнений и проявлений чужой ненависти. Трудно было поверить, что когда она встретила короля, то уже была вдовой с двумя сыновьями.

— Но Глостер — единственный живой брат моего отца, — воскликнула удивленно Елизавета.

— Да, по узам крови он ближе всего, — согласилась с ней королева.

— И самый любимый, — добавила Елизавета. Ей не понравилось, как об этом говорила мать. Она была уверена, что отцу ее тоже не понравился бы такой ответ. — Он был верен ему!

— Ему — да!

— Но, мадам, все знают, что Глостер храбрый и умный!