Елизавета Петровна. Дочь Петра Великого

Это были, по всей вероятности, хлысты или самобичеватели, еретики, принадлежащие к секте, последователи которой относят ее появление к царствованию Петра Великого, а основателем ее считают самого Господа Бога. Понятно, что с такими противниками Синод, поддерживаемый Елизаветой, считал себя вправе прибегать к помощи светской власти. Разве запрещение подобных проявлений не являлось законной полицейской мерой? В силу этого были организованы военные экспедиции для уничтожения убежищ этих безумцев, захвата проповедников и рассеяния братства. Но различие между сектантами этой категории и раскольниками, последователями вероисповедания, лишенного всякой эксцентричности и дикости в проявлениях, установить было нелегко. Об этом и не заботились. Начиная с 1745 года всех диссидентов подвели под одну категорию, подвергавшуюся все более и более яростному преследованию. В отношении раскольников сначала прибегали к фискальным мерам. Их принуждали платить двойные подати и сделали их предметом различного рода вымогательств. Все это шло на пользу казне, но и ей пришлось заподозрить искренность обращений, вызываемых ей же в ущерб, и она создала новую категорию невольных диссидентов. Тут наступила новая стадия борьбы. Теснимые, разоренные, эти несчастные, лишившиеся таким образом всякой возможности улучшить свое положение, покидали массами свои очаги, укрываясь в лесах, пустынных местах, у негостеприимных берегов Ледовитого океана, где они смешивались с последователями различных толков, доведенных до той же крайности. В обращении с ними различия не делалось. Их преследовали и травили, как хищных зверей, тогда, вызванная к жизни естественным отчаянием, снова возродилась и развилась в ужасающих размерах другая форма религиозного помешательства: самоубийство и чаще всего добровольное самосожжение, под впечатлением веры в приближение конца мира и в пришествие Антихриста, оно уже в семнадцатом веке погубило неисчислимые жертвы и постоянно стремилось возродиться над влиянием гонений. В воображении сектантов, гонители были предвестниками, или даже видимыми представителями Антихриста, и их зверства по отношению к служителям истинной церкви считались ими несомненным признаком мирового переворота. И при известии о приближении солдат раскольники запирались в своих домах или деревянных храмах, где они складывали воспламеняющиеся вещества и затем поджигали их. В окрестностях Каргополя насчитывали 240, а затем еще 400 человек, покончивших с собой таким образом, а в окрестностях Нижнего Новгорода число жертв дошло до 600, в Олонецком уезде, по некоторым сведениям, их было три тысячи. На берегах Умбы от 30 до 50 сектантов подожгли себя вместе со своим наставником Филиппом, который учил их не молиться за Царя и был основателем секты филипповцев. Политический характер этого учения повлек за собой усиление крутых мер. В результате явились сотни новых жертв.

Подобные явления встречаются в истории всех гонений, они служат регулярным доказательством заразительной сладости мученичества и беспомощности материальной силы против нравственной, которая часто подтверждается аналогичными примерами, составляющими и позор и гордость человечества.

Духовенство Елизаветы не сумело, в этом отношении, воспользоваться для своей миссионерской деятельности единственным орудием, которое могло бы оказаться действительным: нравственным воздействием, которое по своей авторитетности и энергии было бы равно материальным средствам, столь безуспешно примененным им. Но политика государыни, еще более вредная в этом отношении для правильно понимаемых интересов церкви и к тому же резко противоречившая духу Петра, приводила лишь к тому, что духовенство становилось все менее и менее способным исполнять свою высокую миссию. Она имела на духовенство крайне деморализующее влияние. Режим строгой дисциплины и контроля, введенный Преобразователем, был заменен императрицей, как мы уже видели, попустительством и снисходительностью, и скрытия причины бессилия, поражающего русскую церковь и поныне, лежат отчасти в привычках, укоренившихся в эпоху, когда она испытала все счастье, но и все опасности безграничной свободы.