Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других

Так пусть же Матерь Божья войдет в сей храм и осенит своим материнским благословением ту, что ныне будет править Русью! Ее святое вмешательство проповедник уподобил миссии царевны, призванной сохранить и упрочить связь между своим знаменитым родителем и тем, кто, чудесным образом избежав по воле Господней всех грозивших ему опасностей, со временем вступит на престол, — с Петром Федоровичем. Свою речь Амвросий завершил перечислением всех святых православного пантеона, дабы они оказали покровительство рабе Божией, чье предназначение — стать регентшей в своей стране.

Как Елизавета отнеслась к этим разглагольствованиям важного духовного лица, отодвигавшего ее на второе место в державной иерархии? Может быть, речь шла о мизансцене, заранее обдуманной в соответствии с понятиями о том, как должен звучать первый манифест, с которым правительница обращалась к публике непосредственно после государственного переворота? Этот манифест подготавливал народ к восшествию Елизаветы на престол постепенно, сперва напоминая о правах внука Петра Великого, а уж исходя из этого — о правах его дочери. По-видимому, тот же сценарий был воспроизведен на потребу духовенства и знати. Церемония коронации даст затем недвусмысленный ответ на все вопросы, могущие на сей счет возникнуть. Пока же проповедь подошла к концу и хор затянул «Тебя, Бога, хвалим!». Елизавета поцеловала крест и, сопровождаемая толпой духовных лиц, проследовала для молитвы в соборы Архангела Михаила и Благовещенский. Потом вместе со всею свитой она отправилась в свою резиденцию на берегу Яузы. Когда она вступала во дворец, генерал-аншеф Петр Салтыков, согласно традиции, поднес ей хлеб-соль. На золотом блюде, украшенном бриллиантами.

Хотя церемония была утомительной, Елизавета закатила по случаю своего прибытия еще и бал, который продолжался до полуночи. Коронацию назначили на следующий день — 25 апреля, в точности через шесть месяцев после государственного переворота. В ожидании этого события царевна выбрала для себя будущее жилище — Грановитую палату Кремля. Подготовительные работы шли полным ходом. Величественный балдахин с двуглавым орлом, украшенный гербами Руси, Москвы и основных губерний, а также крестом Андрея Первозванного, был воздвигнут при входе, дабы Елизавета под его сенью проследовала в Успенский собор. Перед его нефом водрузили на помост богато украшенный трон. Справа от него, меж колоннами храма, приготовили обитое алым бархатом позолоченное кресло — оно ожидало великого князя. Ступени крыльца и ограждения были задрапированы расшитым золотом малиновым бархатом. По стенам развесили полотнища византийских тканей с вышитыми на них двуглавыми орлами. Соорудили несколько помостов для придворных сановников с женами и представителей от различных губерний, тщательно продуманное расположение которых должно было соответствовать рангу знатных персон.

Ранним утром 25 апреля двадцать один пушечный залп возвестил участникам празднества, что пора собираться: к девяти им надлежало прибыть в Успенский собор, получить свой номер и занять место согласно четко продуманному плану. Священнослужители с первыми лучами зари были уже там и при деле: они благословляли зевак, толпившихся перед храмом и вдоль дороги, по которой должна была прибыть государыня. Между тем Елизавета, наряженная в белое платье, расшитое золотыми и серебряными нитями, вошла в залу аудиенций и воссела под балдахином. Теперь процессия могла тронуться с места. Впереди кортежа гарцевал Петр Шувалов и с ним — половина конной стражи; за ними вслед — пажи, их расставили вдоль всей дороги. Два церемониймейстера, Алексей Прозоровский и Василий Долгорукий, двигались в сопровождении сословных и губернских представителей, а также членов коллегий. За имперскими регалиями следовали Черкасский, Чернышев, Ушаков, Христиан Миних, Куракин, Нарышкин, Бестужев, Волков, Люберас и Трубецкой, их самих тоже охраняли гвардейцы, среди которых находился и Бутурлин, которому было поручено вместе с Волынским нести на красной подушке корону^{206}. Их окружали двадцать четыре солдата-гвардейца под командованием двух подпоручиков. Но вот наконец настал черед Елизаветы. Впереди нее шествовали генерал-фельдцейхмейстер князь Гессен-Гомбургский и Воронцов. Князь Долгорукий и фельдмаршал Иван Трубецкой на лошадях тихонько трусили по обе стороны от нее, но не вплотную, чуть поодаль. Салтыков поддерживал конец ее шлейфа, который несли еще шестеро, среди них был Разумовский. Снова любовникам и фаворитам достались почетные места, на самом виду. Не преминули привлечь к торжеству и Лестока: он выступал во главе шестидесяти восьми офицеров высокого звания.