Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других

28 октября 1715 года Екатерина разрешилась сыном, Петром Петровичем; родители возлагали на него все надежды и вскоре задумали сделать его наследником престола взамен Алексея. Последний, четыре года спустя также обзаведясь сынком, получил первое серьезное предупреждение: мол, власть в России держится на военной силе, так что наследнику короны надобно знать и любить ратное дело. Монарх таким образом напоминал старшему сыну о его предназначении, давая ему последний шанс исправиться и усвоить образ жизни, соответствующий ожиданиям нации. Но Алексей не замедлил ответить, что не имеет более никаких притязаний на трон, коль скоро по милости Господней у него родился брат. Тогда Петр решил окончательно отстранить Алексея от наследственных прав, однако только уход в монастырь мог помешать молодому человеку после смерти родителя передумать и потребовать их обратно. В августе 1716 года царь выдвинул сыну новый ультиматум, потребовав, чтобы тот либо присоединился к нему в Копенгагене и принял участие в боях со шведами, либо сообщил в точности, когда именно и в какой монастырь он намерен удалиться. Алексей выбрал первое, но втайне задумал бежать и попросить покровительства у австрийского императора. Прибыв в Вену, он распространил там слух, будто Меншиков и Екатерина пытались убить его, чтобы назначить наследником престола его единокровного брата; зато против самого царя он не произнес ни слова. Карл VI, опасаясь новой порчи отношений с Россией, не соблаговолил открыто принять столь обременительного визитера. Тогда Алексею пришлось пуститься в долгое путешествие из Тироля в Неаполь, где его вскорости выследили петровские эмиссары.

Царь понял, что ему неминуемо придется открыто признать бегство Алексея — величайшее унижение для него как для отца и создателя новой, передовой России. Он понятия не имел, как выпутаться из этого положения. Официально посулил сыну безнаказанность при условии, что тот незамедлительно возвратится домой. А Карлу в выражениях, завуалированных весьма слабо, пригрозил, что оккупирует Силезию, если ему не выдадут Алексея под надежным конвоем. Австрийский совет министров уж и не знал, к какому святому взывать: то ли взять наследника Романовых под свое покровительство, рискуя, что свирепые русские полчища хлынут на Запад, то ли выдать молодого человека его отцу, известному своей кровожадностью, и ждать за это столь же тяжкой расплаты, если царевич когда-нибудь придет к власти. Разумнее было все-таки избежать войны, побудив недостойного сына вернуться на родину и попытаться снискать отцовское прощение. Алексей уступил: наверняка почувствовал, что поддержка Карла VI ему отнюдь не гарантирована^{64}. 31 января 1718 года он прибыл в Москву, а четыре дня спустя его уже ждали в большой кремлевской зале аудиенций в присутствии всех сановников двора. Униженный, без шпаги, он должен был предстать перед мечущим молнии монархом. Царевич пал ниц, обещал по всей форме отречься от трона, признать единокровного брата законным наследником и выдать всех пособников своего побега. Границу закрыли, чтобы помешать им бежать, и на почтовых станциях разрешили свободный проезд только царским курьерам. Начались аресты, чем дальше, тем больше. Даже Евдокия, первая жена Петра I, была подвергнута допросу, а вот ее любовника, подозреваемого в злоумышлении против власти, казнили, предав сначала чудовищным пыткам^{65}.

Екатерина наблюдала за этой драмой со смешанными чувствами, она была сторонницей большей умеренности. Судя по всему, она приняла Алексея, который умолял ее вмешаться, заступиться за него, чтобы ему позволили, удалившись от двора, поселиться со своей любовницей в сельском поместье. Она, видимо, попыталась утихомирить ярость супруга и спасти молодого человека. Эта женщина, наделенная интуицией, предчувствовала, что смерть царевича будет иметь роковые последствия для ее семьи и детей^{66}. Но и сама царица не избежала гнева разбушевавшегося Петра: он ни с того ни с сего обвинил ее в преступлениях против государства. Разве нет отчасти и ее вины в том, что он отринул и изгнал наследника престола, что весь свет теперь злословит о нем, что он едва не ввязался в войну с Австрией? Это была первая трещина в их отношениях, она повлекла за собой другие, брак уже не выглядел столь прочным, что несло опасность для дочерей, угрожая если не жизни царевен, то их положению при дворе.

В результате признаний, силой вырванных у его пособников, Алексея заточили в Петропавловскую крепость, где его несколько раз принимались пытать. Истерзанный, полуживой, он в конце концов признался в измене, в том, что переметнулся на сторону австрийского императора, снедаемый безмерной жаждой власти и стремлением покончить с отцовскими реформами. Тотчас ему вынесли смертный приговор, но 15 июня 1718 года молодой человек скончался при неясных обстоятельствах, два дня спустя после того, как был бит палками^{67}.