Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других

17 октября 1740 года это обманчивое спокойствие было нарушено внезапной смертью Анны. Таким образом, ее наследник, двухмесячный младенец, был возведен на трон под именем Ивана VI. Дело не обошлось без язвительных комментариев по поводу его германского происхождения, ведь по материнской линии он принадлежал к Мекленбург-Шверинскому семейству, а по отцу — к Брауншвейг-Вольфенбюттельскому. Русским — и в этом сходились все их группировки — надоело правительство, возглавляемое германским триумвиратом (то есть Бироном, Остерманом и Минихом), а теперь это положение угрожало закрепиться навечно.

Итоги царствования Анны Иоанновны оказались неоднозначными. Народное недовольство росло. Императрица мало-помалу уступила бразды правления фаворитам: указы выпускались за подписями трех членов кабинета министров, которые считались равноценными царской. Сама же монархиня предпочла предаваться праздным забавам, расточая немыслимые суммы на свою мебель и наряды. Как большая любительница балета, оперы, музыки и театра, она способствовала приездам в страну иноземных артистов^{129}. Развлечения русского двора приблизились к западным образцам — немецким и итальянским. Культурная жизнь нации благодаря этому оживилась, недаром это была эпоха появления первых больших русских писателей — Сумарокова, Тредиаковского, Кантемира, а также историка Татищева. Свою лепту в этот культурный подъем внесли работы императорской Академии наук, основанной Петром в 1725 году. Анна не поскупилась на науку: она предоставила членам сей организации исключительные условия для работы, что привлекло в Россию таких ученых, как математик Эйлер, натуралист Гмелин и астроном Делиль. Будучи до крайности противоречивой натурой, царица, подобно Петру Великому, обожала грубые, кощунственные забавы, карликов и увечных, чем весьма удручала иностранных представителей, да и Елизавету, которая радостно хваталась за любой повод уклониться от этих царицыных приемов.

На годы царствования Айны Иоанновны выпало два крупных конфликта: война за польское наследство (1733—1735) и раздоры с Портой (1735—1739). В первом случае Версаль встал на сторону Станислава Лещинского, тестя Людовика XV, в то время как Анна, поддерживаемая императором Карлом VI, хотела посадить на варшавский трон Августа III. Русские в конце концов навязали-таки Польше этого последнего, поскольку их войска продвинулись до рейнских берегов: то было первое реальное противостояние России и Франции. Во втором случае турки, русские и австрийцы схлестнулись на почве территориальных претензий. Военный конфликт прекратило посредничество Вильнёва, посланца Людовика XV; Анна тогда вновь прибрала к рукам Азов и Запорожье, которыми Петру Великому пришлось пожертвовать вследствие поражения, завершившего в 1711 году Прутский поход^{130}.

В 1730-х годах военные расходы достигли 70% российского государственного бюджета. Бремя подушной подати давило все тяжелее, за отказ платить налоги жителей арестовывали, бросали в тюрьму, ссылали. Многие крестьяне предпочитали бежать; 327 000 беглецов были пойманы и возвращены своим господам, а скольким крепостным удалось добраться до границы, неизвестно — таких цифр не сохранилось. На обширных территориях южных и восточных областей плодородие почв было восстановлено, но у правительства наперекор всем стараниям недостало сил противостоять продолжительному ненастью, которое обрушилось на страну в 1735 году, вызвав серьезную нехватку продовольствия^{131}. А вот торговля развивалась, особенно она расцвела к концу царствования Анны Иоанновны, когда Россия широко экспортировала пшеницу в страны Центральной и Западной Европы, которым угрожал голод. В 1734 году был подписан новый коммерческий трактат с Англией, где последней предоставлялись все требуемые привилегии. Согласно указу от 1736 года, к британским предприятиям приписывались крепостные для фабричных работ; их потомство ожидала та же участь. Владельцы предприятий, происходившие из свободных сословий, получили право покупать души. Возникали новые шахты и мануфактуры, но самым неимущим это не помогало, скорее причиняло дополнительный ущерб^{132}.