Елизавета Петровна

19 марта 1742 года тот же Дементий Дубов «отлучился самовольно с караулу в доме Ее императорского величества и прогулял часы, и найден за домом Ее императорского величества в снегу спящим, бесчувственно пьяным, и приведен рабочими мужиками на свой караул». Гренадер Гречухин «в бытность в доме Ее императорского величества на карауле, напившись пьяным, приводил в караульню неведомо каких двух человек мужиков, и хотел был подчивать пивом, только от того капралом Талеровым был унят; однако продолжал мерзко бесчинствовать». В книге «Словесных приказов» по лейб-компании за 1755 год записано под 17 мая: «Обретающийся на карауле во дворце поручик и лейб-компании гренадер Никита Корченко с караулу ушел без позволения команды и, напившись пьян, валялся перед покоями Его императорского высочества… и поднят был без чувства». Еще через десять дней другая запись: «Капитан и лейб-компании гренадер Никита Максин сего мая 27 числа, будучи пьян, пришед в дом ясновельможного гетмана графа К. Г. Разумовского и, обнажа свою шпагу», бил стекла, а потом и людей гетмана.

В тот же самый день гренадер Тарас Долгой находился во внутреннем карауле, где, «напившись безобразно пьян, забыв офицерскую честь, чинил самые подлые поступки регулам весьма противно». В конце концов, бросив ружье и амуницию, он скрылся в неизвестном направлении. 1 марта 1747 года гренадер Николай Молвянинов, также самовольно уйдя из внутреннего караула, отправился вместе со своим товарищем Иваном Суховерковым в винный погреб. Там друзья потребовали бутылку красного вина, но отказались платить за выпивку и избили хозяина и его работника. Когда хозяин в ужасе выбежал вон, гренадеры вскрыли хозяйский сундук, взяли из него 25 рублей «да шапку мужскую соболью ценою в 6 рублей». Обоих за эти и другие многочисленные «продерзости» «выписали» в армию, Суховеркова - прапорщиком, а Молвянинова - сержантом, «памятуя то, что они во время вступления Ее императорского величества на престол были при Ее величестве».

В армии же оказался в 1748 году еще один ветеран ноябрьского переворота гренадер Ефим Жуков. Этого красавца-воина поймали при уводе им со двора, «где исправляется казенное мытье», крестьянской лошади, и притом у него отобрали «изпод эпанчи два хомута и две узды крестьянские». Как он смог спрятать под епанчу, то есть суконный плащ, два хомута - непонятно, разве нацепил оба себе на шею? И снова императрица осталась верной памяти 25 ноября 1741 года. Она миловала лейб-компанцев, чаще всего ограничивая наказания арестом, из-под которого арестованных выпускали к какому-нибудь очередному празднику с предупреждением, «дабы они впредь от таковых продерзостей воздержались». Уход с поста - тяжелейший для воина проступок во все времена - наказывался только выговором: «В команде объявить с крепчайшим подтверждением, чтобы таковых дуростей делать впредь не отваживался никто, памятуя, что они стоят на часах у комнат Ее императорского величества» (Панчулидзев, с.259-262, 280, 284).

Сходили с рук лейб-компанцам и многочисленные безобразия при сопровождении государыни в ее многочисленных походах. Во время поездки государыни из Петербурга в Москву на остановке во Всесвятском было обнаружено отсутствие двоих капралов и пятидесяти восьми гренадер охраны! Оказалось, что многие из них отстали по дороге, двое «в роще… играют в кости на деньги… со множеством солдат разных команд на разостланной солдатской епанче». К тому же они беспрестанно теряли в дороге казенные вещи: один «утратил данный ему государев пистолет», другой - «государеву аммуницию: штык, тесак, подсумок, погонный ремень с кряжом и с ножнами, шапку гренадерскую», а третий - ружье со штыком и ямскую лошадь с казенным седлом и парою пистолетов (Панчулидзев, с.297).

Особенно безобразно вели себя лейб-компанцы в первопрестольной во время коронации Елизаветы Петровны весной 1742 года. Тогда пришлось выгнать из лейб-компании 14 человек, сумевших как-то особенно дерзко отличиться в московских кабаках и на улицах города. Так революция 25 ноября «пожирала» своих сынов. А в феврале 1754 года лейб-компанцы, их домочадцы и слуги, общим числом 3000 человек, поселенные в Лефортовском дворце, чуть не спалили всю Москву - по-видимому, от небрежности пьяных обитателей этой гвардейской слободки загорелась крыша дворца, и головни полетели на соседние здания. Накануне же Елизавета приказала перевезти в Лефортовский дворец большую часть своих золотых и серебряных сервизов и денег; при спасении их оказалось, что сундуки, в которых хранились ценности, были без дна и это «причинило разные приключения, чего ради караульные гелебардами и штыками отгоняли народ, который, под протекстом помощи, хватал только рассыпавшиеся по земли деньги» (АВ, 4, с.652).