Елизавета Русская. Победы и шалости дочери Петра

Обещание свидания было дано, но дни за днями проходили, а оно не исполнялось. Наконец одна из служительниц Екатерины, Шарогородская, посоветовала обратиться к духовнику императрицы, а также и великой княгини. По поручению последней, Шарогородская отправилась к этому священнику, который приходился ей дядей. Духовник посоветовал Екатерине сказаться больной и позвать его для напутствия. Она так и поступила. Духовник явился, великая княгиня рассказала ему о своем положении, жаловалась на любимцев императрицы Шуваловых, которые восстанавливают против нее государыню, сказала о письме, посланном ею к императрице, и просила священника содействовать к получению желаемого решения. Священник отправился от нее к императрице. Он сумел так заговорить к сердцу Елисаветы Петровны, что та послала к великой княгине Александра Шувалова сказать, что в следующую же ночь хочет говорить с нею. В эту назначенную ночь опять явился к Екатерине Шувалов и проводил ее к императрице. Входя в покои государыни, они встретили идущего туда же великого князя.

Вошли в длинную комнату о трех окнах, в простенках стояли столы с золотыми туалетами императрицы. В комнате были: императрица, великий князь, Александр Шувалов и великая княгиня. Екатерина подозревала, что за занавесками спрятались Шуваловы — Иван и его двоюродный брат Петр. Впоследствии Екатерина узнала, что в своих догадках ошиблась только вполовину: там не было Петра, но был Иван Шувалов.

Великая княгиня, увидя императрицу, припала к ее ногам и со слезами стала просить отпустить ее из России.

— Как мне отпустить тебя, — сказала Елисавета Петровна, и при этом слезы блеснули у нее на глазах, — у тебя ведь здесь есть дети!

— Дети мои у вас на руках, и им нигде не может быть лучше, — отвечала Екатерина. — Я надеюсь, что вы их не оставите.

— Что же сказать обществу, по какой причине я тебя удалила? — возразила императрица.

— Ваше императорское величество, объявите, если найдете приличным, чем я навлекла на себя вашу немилость и ненависть великого князя, — отвечала Екатерина.

— Чем же ты будешь жить? — спросила Елисавета.

— Тем же, чем жила прежде, пока не имела чести быть здесь, — был ответ.

— Твоя мать в бегах, она принуждена была удалиться из дома и отправилась в Париж, — говорила государыня.

— Король прусский преследует ее за излишнюю приверженность к русским интересам, — сказала Екатерина.

Императрица велела ей встать, подошла к ней и говорила:

— Бог мне свидетель, как я о тебе плакала, когда ты была при смерти больна, вскоре по приезде твоем в Россию, если б я тебя не любила, я тогда же отпустила бы тебя.

Иван Шувалов

Екатерина в ответ на это снова рассыпала благодарности и сожалела о том, что навлекла на себя немилость государыни. В то же время, как императрица говорила с великой княгиней, великий князь переговаривал с Шуваловым. Государыня подошла к ним и вмешалась в их беседу. Екатерина не могла ничего расслышать до тех пор, пока супруг ее не возвысил голоса.

Она услышала такие его слова:

— Она зла и чересчур много о себе думает. Екатерина подошла и произнесла:

— Если вы говорите обо мне, то я очень рада сказать вам в присутствии ее величества, что я действительно зла против тех, которые советуют вам делать несправедливости, и стала к вам высокомерна, потому что ласковым обращением с вами ничего не сделаешь, а только пуще навлекла на себя вашу неприязнь.

Елисавета заметила племяннику, что слышала от Екатерины о его дурных советчиках по голштинским делам, а когда тот выразил свое негодование на жену, императрица прервала его и завела речь о сношениях Штамбке с Бестужевым и, подошедши ближе к великой княгине, сказала:

— Ты мешаешься во многие дела, которые тебя не касаются, я не смела этого делать во время императрицы Анны. Как, например, осмеливалась ты посылать приказания фельдмаршалу Апраксину?

— Никогда мне в голову не приходило посылать свои приказания, — возразила Екатерина.

— Как ты можешь запираться в переписке с ним! — сказала Елисавета. — Твои письма вон там на туалете! — Она указала на туалет и прибавила: — Тебе запрещено было писать.

— Правда, — сказала Екатерина. — Я писала без позволения, и за это прошу простить меня, но так как мои письма здесь, то из этих трех писем ваше величество можете видеть, что я никогда не посылала ему приказаний, но в одном письме передавала ему то, что здесь говорили о его поступках.

— Зачем же ты писала ему об этом? — прервала ее Елисавета.

— Затем, — отвечала Екатерина, — что принимала в нем участие. В этом письме я просила его исполнять ваши приказания. Из двух остальных писем, в одном я поздравляю его с рождением дочери, в другом — с Новым годом.

Императрица заметила:

— Бестужев говорит, что было много еще писем.

— Если Бестужев это говорит, — отвечала Екатерина, — то он лжет!

— Хорошо же, — сказала тогда Елисавета, — так как он обличает тебя, то я велю его пытать.

Екатерина поняла эту угрозу в смысле желания напугать ее и сказала: