Елизавета Тюдор. Дочь убийцы

Войско, собранное в Лондоне отцом, было невелико. Но, что хуже всего, Роберт с ужасом наблюдал, как оно постепенно разбегается на пути в Кеннинг-холл. Его единственной надеждой оставались люди, жившие там же, где и семья его жены.

В Роберте боролись два противоположных чувства: любовь к Елизавете, нежелание причинить ей зло, и естественный инстинкт самосохранения, который подсказывал, что в этой борьбе лучше бы победил он.

Подойдя к замку Марии совсем близко, Роберт остался с наёмниками, которые лениво брели по дороге, не выказывая ни малейшего энтузиазма. Денег им отец заплатил мало — казна была пуста. Ни казнь Сеймура, ни казнь герцога Сомерсета не помогли её вновь наполнить. Набеги на церковь и монастыри закончились. Оттуда брать уже было нечего. Люди разных национальностей, с трудом объяснявшиеся друг с другом, не имели ничего общего с англичанами. Они не понимали, кого защищают и против кого воюют. Они шли в одинаковых шлемах и накидках, на которых был изображён герб Дадли, чтобы хоть как-то отличать своих от чужих.

Англичан в войске практически не осталось. В городах, которые они проходили, их не встречали ни ликованием, ни тёплым приёмом. К ним никто не присоединился и в Норфолке. Отец Эммы лишь с сожалением развёл руками:

— Все переходят на сторону Марии. Я не смог ничего поделать.

Роберт понял, что ему остаётся одно: повернуть назад в Лондон. От отца тоже шли неутешительные новости. Он со своим войском находился в Кембридже. Войско, как и у Роберта, разбежалось. Но у Джона Дадли ситуация сложилась похуже. У него не было даже наёмников. В Кембридже он оказался в полном одиночестве...

* * *

   — Они возвращаются назад, — объявила Мария вечером семнадцатого июля, — оба Дадли едут в Лондон. Кстати, говорят, герцог даже кричал: «Да здравствует королева Мария Первая» на главной площади в Кембридже, — она усмехнулась, — вот до чего дошло. Он думает, я, узнав об этом, прощу его? Наивный дурак! Он вообще не очень умён, этот Дадли. Не захотел понять очевидного.

   — А что Джейн? — спросила Елизавета. — Известно что-нибудь о ней?

   — Да, новости тоже прекрасные, — Мария, даже улыбаясь, имела грозный, сердитый вид, — все эти дни она не показывается, сидит в Тауэре и не пытается начинать управлять страной. Джейн не произносит речей, не выходит к народу. Её никто не видит и не слышит. Думаю, нам пора собираться в Лондон. На нашей стороне Англия. Сейчас это уже понятно. Если мы упустим время, то люди могут решить, что мы отступили, что мы колеблемся и не уверены в своих действиях.

Елизавета вернулась в свою комнату. Из окна ей был виден разбитый перед замком лагерь тех, кто поддерживал Марию. Поле пестрело развевающимися знамёнами. На фоне зелёной травы выделялись разноцветные гобелены с гербом Тюдоров. Если прислушаться, то можно было услышать отдельные выкрики, звуки песен и смех. Неожиданно для самой себя Елизавете вдруг захотелось находиться на месте Марии. Она бы возглавила этот знаменательный поход в Лондон и законно заняла бы престол.

«Пустые мечты, — вздохнула она грустно, — мысли, непонятно зачем приходящие в голову. Мне трона не видать. Если Мария станет королевой, она выйдет замуж и родит детей. Всё — на этом и закончится моя история. Откуда вообще у меня возникают подобные желания?» — Елизавета помотала головой, стряхивая оцепенение, — не стоит об этом и думать.

По замку быстро распространилась новость о том, что Мария собирается ехать в Лондон, занимать престол. Чуть позже новость вышла за пределы замка, и радостные крики одобрения долго ещё доносились из лагеря, расположенного возле него. Слухи расползались дальше по стране. Мария принимала у себя гонцов, которые приносили ей новость за новостью. Сомнений ни у кого не оставалось — Дадли проиграл.

   — Он даже не защищает свою королеву, — говорила возмущённо Мария, — бросил Джейн на произвол судьбы и клянётся в верности мне.

При любом упоминании Дадли Елизавета тут же вспоминала о Роберте. О нём сестре ничего больше не докладывали. Все новости касались лишь герцога и королевы.

На девятый день правления Джейн Тайный совет тоже объявил, что переходит на сторону Марии. Дадли на заседание допущен не был. Джейн сбежала из Лондона в замок своего мужа, не пытаясь бороться за навязанную ей власть.

К выезду в столицу всё было подготовлено.

   — Мы едем завтра, — Мария без сомнений брала сестру с собой, — ты, конечно, протестантка, но что делать с твоим вероисповеданием, мы подумаем позже. Пока мне необходимо, чтобы все видели тебя рядом со мной. Чтобы ни у кого и мысли не возникло использовать мою сестру против меня.

   — Я не собираюсь выступать против тебя, — встряла Елизавета.

   — Ты не собираешься, но всегда найдётся кто-то, вроде Дадли, кто захочет пролезть к трону с твоей помощью. Я покажу всем, что мы вместе.