Елизавета Тюдор

Но что нам до нее, до этой эксцентричной леди в рыжем парике, очаровательницы былых времен? Почему, несмотря на прошедшие века, что-то неуловимо манит в этой женщине, заставляя видеть в ней нечто большее, чем занятный исторический персонаж XVI века. Если стереть толстый слой белил с ее лица и отрешиться от ее фантастических, деформирующих реальные пропорции нарядов, то под ними вдруг обнаружится необыкновенно современное лицо женщины-интеллектуала и политика новейшей формации, которая вынесла необыкновенную подвижническую миссию сорокапятилетней ответственности за страну, не разделив ее ни с кем. Мало кому в истории было суждено стать лидером в таких неблагоприятных обстоятельствах, как ей; немногие, постоянно находясь под дамокловым мечом, сумели бы подобно ей сохранить не только спокойствие, но и заразительную уверенность в себе, внушив ее миллионам своих подданных. В истории редки, а может быть, и вовсе отсутствуют примеры, когда судьба правителя оказывалась настолько спаянной с судьбой страны и ему приходилось нести эту колоссальную ношу в течение полувека.

При Елизавете совершилась гигантская созидательная работа во всех сферах общественной жизни, где требовались мужество, характер, вдохновляющий импульс, — в открытиях, исследованиях и дальних плаваниях, в международных делах, в торговой экспансии, в культуре. При ней Англия из заштатного государства превратилась в великую мировую державу, и трудно не увидеть в этом всеобщем воодушевлении оплодотворяющего воздействия ее лидерства.

Королева далеко опередила свой век не только в политических средствах, которыми она владела (с ее прямой апелляцией к обществу, популизмом, необычными средствами пропаганды, новой политической лексикой), но и в своих убеждениях. В мире, расколотом надвое идеологическим конфликтом, оказывавшим огромное эмоциональное давление на каждую личность, в мире, чуждом терпимости, она всю жизнь шла серединным путем разума и толерантности — путем интеллектуалов и интеллигентов, пытаясь отстоять права каждого, и свои в том числе, жить в согласии с собственной верой и чувствами. С точки зрения многих, она губила свою душу, будучи «ни горяча, ни холодна» в деле религии, и ее подлинный героизм заключался в том, чтобы не соблазниться заведомо легким путем и, «спасая душу», не принять сторону одних своих подданных против других, разрушив хрупкое единство своего народа. «Я скорее тысячу раз отстою мессу, — говорила она, — чем позволю совершиться тысяче подлостей во имя ее отмены». Все ее мучительные компромиссы, нерешительность, бесконечная ложь вдруг предстают тем, чем они были на самом деле, — государственной и человеческой мудростью. И навсегда в глазах цивилизованных потомков ей наряду с победой над Армадой зачтется прокламация, запрещавшая уничтожать католические иконы и скульптуры, имевшие художественную ценность, — не самый обычный в то время шаг для протестантской государыни.

Быть может, не осознавая того, Елизавета была одним из самых сильных адвокатов свободы личности, полвека противостоя предрассудкам в отношении женщин и расхожей морали своей эпохи, настаивая на своем праве жить в согласии со своим сердцем и склонностями: оставаясь одна или демонстративно окунаясь с головой в романтическую игру. Как истинная женщина она ушла, навеки сохранив свою тайну: никто и никогда с полной уверенностью не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть ее репутацию королевы-девственницы. Но при том, что эта тайна всегда будоражила досужие умы, Елизавета осталась национальной героиней, не опустившейся до уровня блестящей, но банальной куртизанки. Эта темпераментная и увлекающаяся натура была подобна морю: смятение сердца могло вызвать на его поверхности рябь, волнение и даже шторм, но в глубинах своих оно оставалось невозмутимым и неизменно охраняло от всех бурь маленький остров, вверенный его покровительству.

Роберт Сесил как-то сказал о своей государыне: «Она, пожалуй, была больше, чем мужчина, но меньше, чем женщина». Простим ему, он знал ее лишь на закате жизни. Она всегда была больше, чем просто женщина. Она была королева, отваживавшаяся жить — как чувствует. Она была женщина, способная поступать — как требовал долг.

ПРИЛОЖЕНИЕ

РУССКИЕ ПОСЛЫ ПРИ ДВОРЕ ЕЛИЗАВЕТЫ I В 1600 ГОДУ