Елизавета. Золотой век Англии

Воззрения викторианцев без стеснения перенял уже в XX веке сэр Джон Нил. Он вполне сознательно ставил своей целью писать историю жизни Елизаветы так, чтобы она заслужила внимание публики. В результате в 1934 году выходит и становится классической работа «Королева Елизавета», оказавшая большое влияние на последующих исследователей. В англоговорящих странах она разошлась миллионными тиражами — ею зачитывалось не одно поколение. Изображенная Нилом Елизавета всемогуща, всевидяща, всемерно благородна. Общение с подданными давалось ей легко и непринужденно — автор как будто не замечает, что Елизавета, будучи правителем-женщиной, должна была столкнуться с рядом трудностей. Так и была явлена публике королева, которую мы знаем по «Коронационному портрету» из Национальной портретной галереи в Лондоне. Анализ по годичным кольцам показывает, что полотно начало создаваться уже после смерти королевы, есть данные, что и лицо списывали не с нее, но эти неудобные соображения с легкостью игнорируются исследователями, готовыми тиражировать старые легенды.

Схожее прочтение истории навязывают нам и многочисленные кинематографические оды Елизавете, например «Пламя над островом» (Fire Over England; 1937) с Флорой Робсон в главной роли или сериал 1970-х годов «Елизавета: Королева английская» (Elizabeth R; 1971), в котором главную роль исполнила Гленда Джексон. Там в мирные годы правительница смогла уберечь свой народ от Религиозных войн, опустошивших целые регионы Франции, а после и Нидерландов. Когда же война дошла наконец и до английских берегов, Елизавета преобразилась в королеву-воительницу: она одержала верх над своей кузиной, католичкой Марией Стюарт[7], королем Испании Филиппом II и папой римским, взяв под контроль и поведя в бой войска, Англиканскую церковь и самое себя. Храбрые, патриотично настроенные мореплаватели сэр Фрэнсис Дрейк и сэр Уолтер Рэли и мечтать не могли бы о превращении родины в империю с заморскими владениями, если бы не Елизавета, первый в истории Англии воистину мудрый и дальновидный правитель.

Против такого идеалистического благодушия еще в 1860-х годах восставал Джеймс Энтони Фруд. В своем труде, оставленном Нилом впоследствии без внимания, Фруд — бичеватель романтической сентиментальности — решил расставить все точки над «i». Он осмелился утверждать, что Елизавета практически с момента восшествия на престол была для страны скорее обузой. Тщеславная, не умеющая держать себя в руках, она отличалась дурным нравом, недальновидностью, нерешительностью. С главными своими советниками-мужчинами она взяла за правило постоянно спорить, а отказавшись выходить замуж и заводить детей для продолжения династии или иным образом назначить наследника, повела себя эгоистично и безответственно, поскольку этим поставила под угрозу и будущее страны, и начатый отцом процесс религиозной Реформации. В изложении Фруда Елизавета была хороша только тем, что при ней серым кардиналом служил Бёрли, ее первый министр. Только у Бёрли хватало мужества беречь королеву от самой себя. Лавры хранителя отечества должны принадлежать ему, а также его более молодому коллеге Фрэнсису Уолсингему, человеку с неизменным пером в руке, известному своей черной шапочкой, белым воротником и одержимостью в вопросах национальной безопасности.

Этот критический портрет Елизаветы исполнен блестяще и подкреплен фактами, однако и он неточен. Фруд одним из первых взял на вооружение исследовательские методы, которым и сейчас следуют лучшие его коллеги. Он провел не один год в пыльных архивах Симанкаса, Парижа и Лондона, где в ходе изучения неопубликованных государственных документов ему скоро стало ясно, сколь мало согласия в начале правления Елизаветы было между ней и ее советниками, убежденными в превосходстве своего понимания вещей. Фруд, по сути, не оставляет от репутации Елизаветы камня на камне, но при этом оказывается, что он чрезмерно упрощает реальную картину. Нельзя, однако, отрицать, насколько верно удалось ему показать огромный разрыв между устаревшими представлениями Елизаветы о монархии и религии, которые она категорически не стремилась менять, и более радикальными воззрениями ее советников-протестантов.