Элла покинула здание!

— Хм, вы их нашли? — не скрыв искреннего изумления, спросил рейян. — В том беспорядке, который там царит?

Мне захотелось съязвить, сообщив, что филиал этого беспорядка шеф развел в приемной и своем кабинете, но сдержалась. Пока стоит попридержать язык. Мало ли что. Хорошо еще, что Белянский не стал уточнять по поводу Калтуховского, вполне мог бы спросить, с чего бы вдруг судмедэксперту валить вину на меня.

— Я потратила на это некоторое время, — уклончиво отозвалась я, подавая начальнику документы.

— Я пойду, Марьян. — Обогнув следователя, из его кабинета вышел Вирсен Хант. То ли на метаморфа подействовала беседа с шефом, то ли кофе с ликером, но волосы очкарика отливали яркой зеленью.

— Ладно, — не глядя на судмедэксперта, кивнул Белянский. — Бонс!

— Да, шеф, — отозвалась я, провожая метаморфа взглядом.

Рейян мельком оглядел приемную, а потом со вздохом велел:

— Разберите бумаги в кабинете.

Едва не расплывшись в победной улыбке, я выдержала крохотную паузу и спокойно ответила:

— Хорошо, шеф.

Ничего не было сказано, меня даже не похвалили за проделанную работу, но я без каких-либо подтверждений поняла, что отношение Белянского претерпело некое изменение. Он все еще хмурился и поджимал губы, посматривая на меня, но явно не считал пустоголовой девицей, способной лишь подавать чай и кофе. Отлично!

— Я лишь немного закончу здесь, — предупредила я, давая понять, что не планирую выслуживаться сверх меры. Наведение порядка в бумагах, конечно, входит в мои обязанности, но я не должна сломя голову нырять в ворох бумажек.

Следователь оглядел полки, хмыкнул и отметил:

— Вы так много успели.

— Не так уж много, — честно признала я.

Предстояло потратить еще несколько дней, если не больше, прежде чем я смогу с удовольствием смотреть на стеллаж за спиной.

К порядку меня приучили в пансионе. Хотя родители и остальные родственники задаривали меня нарядами, игрушками и книжками, большую часть дня все девочки ходили в одинаковых, очень простых платьицах из светлой ткани с нелепым рисунком в цветочек. Свою личную одежду разрешалось носить лишь в свободное время. При этом все личные вещи мы должны были хранить внутри высоких платяных шкафов или тумбочек. Если при проверке кто-то из наставниц обнаруживал посторонние предметы не в надлежащих местах, то вещи изымались до каникул. Таким нехитрым способом нас научили не разбрасывать книги, не украшать свои постели плюшевыми зайцами и не бросать где попало платья. С тем же упорством нам навязывали поддержание порядка и в классах, когда в качестве наказаний девочек заставляли разбирать и расставлять на полках библиотечные книги.

Меня почти никогда не наказывали, но общее настроение, витавшее в пансионе, все равно влияло. Кто-то бы мог сказать, что нет ничего более нелепого, чем требовать от детей порядка, но я рано оценила прививаемые учителями правила. Они помогали мне быстро собираться, не тратя время на поиск того или иного предмета, когда мне предстояло из дома одного родственника перебраться в другой, а происходило подобное по пять раз за несколько недель каникул.

На третий год жизни в пансионе я уехала из него на каникулы лишь с маленьким чемоданчиком, оставив все книги и игрушки на местах, и ни разу не пожалела. Три недели из пяти я провела с родителями, а те жили в палаточном городке рядом с раскопками. Пять моих платьев пропылились, и я была рада, что не взяла с собой больше. И так их пришлось долго чистить, когда я наконец оказалась у одной из своих тетушек.

Поставив папки на полку и проверив записи в блокноте, я с чистой совестью вошла в кабинет. Шеф уже вернулся за свой стол и углубился в изучение документов. Белянский хмурился, то и дело начинал перелистывать стопки бумаг и со скрипом делал пометки в блокноте, который я взяла с собой на место преступления.

— Рейян Белянский, будут какие-нибудь указания по уборке и сортировке? — спросила я, подойдя поближе к столу.

Шеф нехотя оторвался от документов, глянул на меня, а потом ответил:

— Разберите дела на завершенные и незавершенные. Все разрозненные бумаги сложите в одну стопку, газеты — в другую.

Кивнув, я приступила к работе, для начала решив просто разобрать горы на составные части. Дела я смогу просмотреть потом.

— А вы расскажете мне об этом деле? — спросила я, когда на подоконнике стали вырастать стопки.

По-хорошему мне не следовало отрывать шефа от раздумий, но он давно перестал делать пометки и просто таращился в пространство, время от времени закладывая за резинку подтяжек карандаш.

— Хм? — Белянский вздернул бровь, но я с честью выдержала этот недовольный и чуть удивленный взгляд.

— Мне просто интересно, — пожала я плечами. — И разве не лучше, если я буду хотя бы в общих чертах посвящена в ход расследования?

Шеф задумался, с прищуром наблюдая, как я выуживаю из груды папки и складываю их на подоконник. На миг показалось, что он так и не ответит, но потом рейян неторопливо начал рассказ, который я слушала, не отрываясь от своего занятия.