Эллинизм и его историческая роль

Сами работники мастерских находились в ведении правительства; сдав свой инвентарь в царскую мастерскую, они поступали в полное распоряжение масляной монополии, не имея права отлучаться с своего местожительства в другой ном. Откупщик и контролер «будут распоряжаться (κυριεύσουσιν) всеми маслоделами в номе, мастерскими и оборудованием и пусть они запечатают инструменты на период бездействия. Пусть они понудят маслоделов работать ежедневно и наблюдают за ними» (RL 46, 8); для работников устанавливается норма выработки.

Формально работники монополии — люди свободные, они получают заработную плату и некоторую долю прибылей. Но они не вольны, по-видимому, отказаться от навязанного им соглашения. Их могут перебрасывать из одной мастерской в другую. Но нет данных о том, были ли обязательства рабочих наследственными или временными, считаются ли сданные ими орудия производства их собственностью или они конфискованы. Юридически они, конечно, не рабы, их правоспособность в других отношениях не ограничена. Но пока они работают на монополию, они подвергаются такому ограничению в правах, которое возможно только в условиях восточной деспотии.

Продажа масла по всей стране была отдана на откуп мелким торговцам (κάπηλοί), получавшим масло по установленной цене и продававшим его также по твердым ценам. Ввоз масла из-за границы для продажи был запрещен, для собственного употребления — обложен запретительной пошлиной. Однако контрабандой масло ввозилось (P. Tebt. 38. 39), и «Податной устав» поэтому предусматривает производство обысков в поисках контрабанды (RL, 55, 17).

Не совсем ясно, в каком положении было производство льняных тканей, которыми славился Египет. по-видимому, только посев льна регулировался государством. Производство тканей находилось в руках частных лиц (P. Tebt. 5, 231 сл. запрещает продавать за недоимки ткацкие мастерские и орудия прядения и ткачества), но правительство скупало ткани по установленным ценам и потом пускало в продажу через торговцев-откупщиков.[138]

В Египте существовала также монополия на соль, кожи, пеньку, папирус и некоторые другие предметы широкого потребления. Эти монополии помимо тягот, которые налагались на трудящееся население, были одним из дополнительных способов выжимания средств, поскольку они устанавливали монопольно высокие цены. Так, из папируса PCZ 59025 видно, что в 259 г. масло продавалось в Египте по 52 драхмы за метрет, тогда как на Делосе в это время розничная цена была 18 драхм.

Кроме уплаты податей и налогов трудящиеся Египта обязаны были работать безвозмездно на ирригационных сооружениях. Парижский папирус (W. 385), содержащий отчет о произведенных работах, касается 1080 людей, произведших 32 400 навбиев[139] землекопных работ, т. е. по 30 навбиев на душу. Привилегированные лица, освобожденные от этой трудовой повинности, вместо этого платили налог — χωματικόν. Эти обычные, нормальные работы по содержанию в порядке ирригационной сети, как и текущий ремонт каналов на арендуемом участке земледельца, искони были привычны крестьянам. Но дело не ограничивалось этими текущими работами. В царствование Птолемея Филадельфа, когда были предприняты мелиорационные работы в большом масштабе, необходимо было найти рабочие руки для экстраординарных работ. Из документов Зенонова архива видно, что для мелиорационных работ в районе Филадельфии привлекали рабов, военнопленных, арестантов (δέσμιοι), наемных работников, а также в принудительном порядке и земледельцев, хотя и за плату.

Регламентация всех деталей производственного процесса, множественность контроля над каждым шагом земледельца, фиксируемым в документах с печатями, клятвами, свидетелями, система ответственности чиновников за поступление доходов, заставлявшая их в целях перестраховки нажимать свыше всякого предела на плательщиков, — все это неизбежно вело к злоупотреблениям властью,[140] к вымогательствам, хищениям. Инструкция эконому (P. Tebt. 703, стр. 134 сл.) рекомендует взаимное благожелательное отношение (εύνοια) чиновников и населения. Но на практике то были враги. Уже в III в. инструкция эконому (стр. 60–63) предлагает вникнуть в положение земледельцев, разоренных тяжестью поборов. Но, понятно, рассчитывать на добрую волю чиновников было нечего. Земледельцы прибегали к другому средству самозащиты— к «забастовке»; они покидали свое место работы и уходили в храм, пользовавшийся правом убежища. Интересный случай такой αναχώρησές произошел в δωρεά Аполлония,[141] где земледельцам благодаря этому удалось добиться лучших условий аренды.