Эллинизм и его историческая роль

Старинные греческие мистерии приобретают все больше сторонников. Однако они не могли удовлетворить всех жаждущих спасения. Элевсинские мистерии Деметры были прочно связаны с Элевсином; кто хотел стать их участником, должен был прибыть туда для посвящения. Мистерии Диониса не были связаны с определенным местом и потому получили большее распространение. В частности, сохранился указ Птолемея Филопатора, регулирующий дионисиевы мистерии в Египте, а Ливий (XXXIX, 18–19) подробно рассказывает о громком процессе в Риме в 186 г. до н. э. в связи с вакханалиями. Но и дионисиевы мистерии были для греков давно привычным религиозным установлением, связанным с уже отошедшими в прошлое условиями жизни. Гораздо более привлекательными и импонирующими были восточные мистерии Исиды, Кибелы, Митры и др., которые воздействовали на посвященных своими пышными церемониями, таинственными обрядами, длительными искусами, аскетическими упражнениями, правилами ритуальной чистоты, разнообразием степеней посвящения, темп духовными благами, которые сулило божество. Содержание этих мистерий известно главным образом по позднейшим источникам.

Римский писатель первой половины II в. н. э. Апулей, посвятившийся в мистерии Исиды, сохранил нам подробный рассказ об этом знаменательном событии. Герой романа Апулея в крайней нужде взывает к Исиде: «… как бы ты ни именовалась, каким бы обрядом, под каким бы ликом ни надлежало чтить тебя — в последних невзгодах ныне приди ко мне на помощь, судьбу шатающуюся поддержи, прекрати жестокие беды, пошли мне отдохновение и покой». Исида является ему: «Вот предстаю я тебе, твоими тронутая мольбами, родительница вещей природных, госпожа всех элементов, предвечное, довременное порождение, верховная среди божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны свод лазурный неба, моря целительное дуновение, оплаканное безмолвие преисподней. Единая сущность моя под многообразными видами, различными обрядами, под разными именами чтится вселенной. Там фригийские перворожденные зовут меня Нессинунтской матерью богов, тут аттические прирожденные насельцы Минервой кекропической, здесь приморские кипряне Венерой Пафийской, критские стрелки Дианой Диктинской, троязычные сицилийцы Стигийской Прозерпиной, элевсинцы Церерой, древней богиней, одни Юноной, другие Беллоной, те Гекатой, эти Ремнузией… Предстаю я, твоим бедам сострадая, предстаю я милостивая и скоропомощная. Прекрати плач и жалобы, отбрось тоску, по моему соизволению начинается для тебя день спасения».

Далее описывается процессия Исиды. Впереди идут ряженые. За ними женщины, блистая чистыми покровами, радуя глаз разнообразными уборами, украшенные весенними венками. Они разбрасывают цветы, окропляют улицы благовонными маслами. Большая толпа с факелами, свечами, фонарями сопровождает шествие, прославляя в гимнах великую богиню под звуки свирелей и флейт. Затем появляются посвященные в таинства Исиды, одетые в сверкающие льняные одежды белого цвета, а за ними высшие служители таинств; каждый из них несет какой-нибудь священный предмет; наконец, появляется шествие самих богов, драгоценные статуи которых несут самые близкие к богине жрецы. Процессия направляется к морю, где совершается обряд очищения, и в море пускают посвященную Исиде драгоценную барку.

Перед посвящением в таинства Исиды Апулей проходит ряд искусов под наблюдением жреца. Настал, наконец, желанный день. Жрец облачил посвящаемого в плащ из небеленого полотна и ввел его в святая святых.

Сущность самого таинства держалась в тайне. Апулей пишет довольно туманно: «Достиг я предела в смерти, переступил порог Прозерпины и снова вернулся, пройдя все стихии, в полночь видел я солнце в сияющем блеске, предстоял богам подземным и вблизи поклонился им».

Надо думать, что таинство заключалось в том, что посвящаемый как бы умирал и вновь возвращался для новой жизни. Прошедший посвящение называет себя «вновь родившимся в вечность» (in aeternum renatus).

В процессии Исиды несли драгоценный сосуд, скрывавший «глубочайшим молчанием неизреченную сущность высокой веры». В элевсинских мистериях также фигурирует священный ларец. Сохранилась священная формула, которую произносил посвящаемый: «Я постился, выпил кикеон, взял из ларца, совершив действие, положил в коробку, из коробки в ларец». Сохранились многочисленные изображения ларца и коробки, почто именно в них хранилось и какое действие совершал посвящаемый, — не совсем ясно. На гробнице на Священном острове на Тибре изображена вакхическая сцена. Здесь изображен Вакх, у его ног ларец с надписью mysterion. Эти ларцы, коробки, урны, прообразы христианской дарохранительницы, заключали, вероятно, предметы, применение которых символизировало новое рождение посвящаемого и его близкое единение с божеством. Иногда это единение представлялось в виде причащения плоти и крови божества, иногда в виде полового сближения.