Эллины (Под небом Эллады. Поход Александра)

Присутствующие онемели от удивления. Это не скрылось от зоркого глаза Солона.

— Вы изумлены, друзья мои, и это не удивительно. Но слушайте дальше: когда народ станет, таким образом, свободным от денежных тисков знати, мы пойдём дальше и окончательно лишим евпатридов влияния на дела. Мы преобразуем весь строй афинский. Мы отведём первое место не ареопагу, а народному собранию, мы устроим новые суды, мы дадим народу право судить архонтов и вообще всех должностных лиц, которые, таким образом, увидят крах своего произвола. Мы, наконец, дадим всякому свободному афинскому гражданину, независимо от его личного достатка, право требовать отчёта от самого архонта-эпонима. Мы введём исангелию, привлечение к ответственности всякого корыстного судьи. Наконец, пусть каждый, даже беднейший из афинских граждан, будет иметь право участвовать не только в суде, но и в управлении делами своей родины.

Слушатели Солона не могли прийти в себя от изумления. Он же, не обращая, на них внимания, продолжал:

— И я сам выступлю вскоре перед народным собранием и прочитаю там громогласно ту элегию, первые стихи которой вы слышали сегодня. Я воспламеню народ и побужу его отменить прежние, дрянные и коварные законы, дальнейшее оставление которых в силе знаменует лишь неизбежность кровопролитных междоусобий и гибель нашего родного города. Я не успокоюсь раньше, чем с матери родной земли не снимется последний закладной столб, и она не зацветёт, свободная, как всякий афинский гражданин. Я с помощью богов сниму тяготеющее над родной страной бремя.

— Да, это будет истинная сисахфия! — воскликнули в один голос Клиний, Конон и Гиппоник. — И слава, вечная слава неустрашимому борцу за права угнетённого народа! Слава Солону, слава!

Протяжный звук военной трубы огласил в эту минуту безмолвие ночи. Друзья бросились на вершину холма и так и замерли от изумления: над Киррой высился огромный столб пламени, охватившего сразу весь город. Чёрные клубы дыма быстро поднимались, порой заслоняя ярко светившую луну и окутывая её как бы тёмной тучей. В афинском же стане царило необычайное оживление. Всюду мерцали факелы, около костров, среди деревьев и по склонам холма Кирфиса сверкало оружие воинов, трубы громко гудели, и слышался топот бегущих ног. Вот у самой городской стены мелькнуло несколько огромных факелов, зловещее пламя которых побледнело от зарева усиливавшегося в Кирре пожара. К одной из городских башен потянулась толпа воинов. Громко распевая победный гимн Аполлону, первые из них подставили товарищам медные щиты, и те с ловкостью кошек вскарабкались на них, вмиг образовав живую лестницу.

За зубчатыми стенами Кирры раздался душераздирающий крик, огласивший все окрестности. Первая башня города рухнула, и целый сноп искр взлетел на небо, как бы пытаясь достигнуть звёзд в тёмной синеве и слиться с ними.

— Первый шаг в нашем деле сделан, друзья! — воскликнул Солон и бегом устремился вниз по дороге к стану Алкмеона.

VIII. ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО СОЛОНА

Недалеко от Афин, на дороге, ведшей чрез Ликабеттский холм в пефисию, столпилась кучка простолюдинов. Среди прочих выделялся особенно статной фигурой крестьянин — педиэй Калликрат, вооружённый огромным заступом, которым он теперь весьма энергично размахивал. Загорелое лицо его покрылось краской гнева, и несколько сиплый голос совершенно охрип. Видно, Калликрат уже долго кричал на того маленького седого старика, который, инстинктивно отступая пред ним, старался смешаться с толпой односельчан, сбежавшихся на крик рослого парня.

— Я тебе ещё раз говорю, старое копыто Фавна, что не позволю посадить маслины на том месте, которое ты выбрал. Клянусь бородой Аида, я собственноручно вырою их и засыплю твои ямы.

— Ты не тронешь священных деревьев Паллады, щенок, — крикнул, в свою очередь, старик. — Раз маслины посажены, никто не имеет права трогать их. Не так ли, братцы? — обратился он к толпе любопытных. Но последние не успели ответить старику, потому что Калликрат кинулся на противника и, потрясая кулаком перед самым его носом, проревел:

— Да неужели ты, старый, беззубый дельфин, до сих пор не хочешь понять, что закон тебе не позволяет распоряжаться по-своему. Ведь теперь уже времена не те, когда тебя на руках мать носила. Не позволю, не позволю! Да кто тебя спросит о позволении? В законе Солона ясно сказано: «Всякий, кто станет сажать деревья на своём поле, должен посадить их от поля соседа не ближе, чем на пять локтей, маслины же и фиги не ближе, чем на девять локтей». Слышал ты это?

— Знать я не знаю ваших новшеств, ваших новых законов, — упрямо стоял на своём старик.