Эллины (Под небом Эллады. Поход Александра)

Багровое солнце медленно погружалось в пучины моря, заливая своим огненным светом облака на темнеющем небосклоне и превращая поверхность почти неподвижных волн в обширную поляну расплавленного золота. С тихим плеском ударялись пурпурные гребни мелкой зыби о прибрежный песок Аттики.

Лишь вдали, там, где береговая полоса образовала длинный, высокий мыс, усиливался шум прибоя. Ночь быстро спускалась на землю, и в раскалённом воздухе уже замечались признаки прохлады. Видимо, торопясь засветло добраться до бухты, двое рыбаков в небольшом челноке усиленно налегали на вёсла. Один из них был человек уже пожилой, с длинной седой бородой, обрамлявшей почти бронзовое и очень морщинистое лицо его, другой казался совсем ещё юношей. На дне лодки лежало множество разнообразнейшей рыбы, на корме были сложены сети.

— Благодарение Посейдону и Афродите, — прервал молчание старый рыбак, — сегодня мы поработали не даром! Давно уже не было у нас такого богатого улова.

— Видно, богам угодно судбище над «проклятыми»[8], назначенное на сегодняшнюю ночь. Вот они и смилостивились над нами и вновь обратили на нас своё благоволение. А ты, дед, пойдёшь ночью в Афины?

— Непременно пойду, Филосторг, да и тебе советую превозмочь свою усталость и пойти вместе со мной. Такое дело, как суд над «проклятыми», должно заставить забыть обо всём остальном в мире. Пора, пора освободиться нам от Алкмеонидов, этого злого и вероломного отродья. Ты помнишь сам, какие бедствия постигли наш город после гнусного умерщвления ими сподвижников Килона. Твой собственный бедный отец пал жертвой их вероломства и нечестивости. У самого подножия жертвенника Афины предатели-алкмеониды зарубили его, безоружного, прибегшего к защите богини. Ведь это же дикие звери, а не люди.

— Я был тогда двенадцатилетним мальчиком и живо помню, как в дом наш внесли бездыханное тело отца, прикрытое окровавленным гиматием доброго соседа Каллиника. Какой плач подняла матушка, как рыдали бедные сёстры! Только ты, дедушка, оставался как будто спокоен Взяв меня, своего старшего внука, за руку, ты над трупом сына поклялся мечом своим отомстить за нечестивое дело.

— Да, да, Филосторг мой, я помню всё это, как будто то было вчера. И клятву свою я сдержу. Придёт ещё время — оно недалеко, — когда алкмеониды ответят мне за кровь сына. Пора, пора претерпеть им возмездие за всё зло, которое они принесли стране нашей. Нарушив священную клятву, Мегакл навлёк на всех граждан гнев бессмертных богов. Афина-Паллада отвратила от нашего города чистое чело своё, и счастье покинуло нас: маслины перестали давать плоды, этот источник богатства Аттики, стада подвергаются нападениям диких зверей, дотоле скрывавшихся в горных лесах, козы и овцы падают сотнями от неведомого мора, пчёлы на Гиметте перестали давать мёд, и само море, этот неиссякаемый источник добычи, как будто опустело. Видно, велик гнев богов за то, что мы терпим в своей среде безбожных клятвопреступников-алкмеонидов!

— И эта напасть не единственная, дедушка. Ты ведь не забыл о нападении мегарян?

— Тише, дитя моё; не говори об этом. Хотя тут и нет никого, кто бы нас с тобой услышал, но всё-таки не мешает быть осторожным. Вчерашние побеждённые сегодня сами обратились в победителей Нисея, эта гавань Мегары, бывшая в наших руках, опять отошла к ним. Пуще же всего жаль цветущего, славного острова Саламина, которым снова овладели мегаряне. Горе, горе злосчастным афинянам!

— Пока мы не доплыли до берега, расскажи мне, дедушка, об этом Разве Саламин был прежде в руках мегарян? Я что-то слышал о Саламине, причём упоминалось имя уважаемого афинского гражданина, Солона, сына Эксекестида.