Элмер Гентри

- Хэлло, Пит, - ласково сказал Ригг.

- Хэлло, Пит, - с беспокойством сказал Мэнни.

- Это еще кто, черт возьми? - сказал Оскар Даулер.

- О-о… Оскар! - шепнула Хетти.

- Ну, как, готова, Пит? - спросил Т. Дж. Ригг. - Кстати, друзья, разрешите представить: мистер Пит Рис, владелец сыскного агентства. Понимаете, Хетти, я рассудил, что если вы сумели обстряпать такое дельце, у вас, вероятно, довольно интересное прошлое. Интересное, а, Пит?

- Да так, ничего особенного. Среднее! - сказал мистер Питер Рис. - Скажите-ка, Хетти, почему в полночь двенадцатого января тысяча девятьсот двадцатого года вы уехали из Сиэтла?

- Не ваше дело! - взвизгнула Хетти.

- Не мое, да? Ну тогда, значит, это дело некоего Артура Л. Ф. Морриси - он как раз оттуда. Мистер Морриси был бы очень рад получить весточку о вас, узнать ваш теперешний адрес и теперешнюю фамилию. Ну, а что вы расскажете нам, Хетти, о том, как вы отбывали срок в Нью-Йорке за магазинную кражу?

- Катись ты к…

- Нет, нет, Хетти, - хихикнул Ригг. - Нельзя выражаться неприлично, не забудьте, что здесь сидит священник! Ну как, хватит с вас?

- Думаю, хватит, - устало кивнула Хетти. И в это мгновение Элмер снова любил ее, снова хотел ее утешить, приласкать. - Пошли, Оскар.

- Ну, нет, не пошли. Сначала подпишите-ка вот это, - сказал мистер Ригг. - Подпишете - получите двести долларов на выезд из города… который состоится еще до завтра или - да поможет вам бог! Не подпишете - отправитесь обратно в Сиэтл, где вас будут судить.

- Ладно, - сказала Хетти, и мистер Ригг прочел: "Настоящим добровольно и клятвенно заверяю, что все обвинения, прямо или косвенно возведенные мною и моим мужем на преподобного доктора Элмера Гентри, являются ложными, злоумышленными и абсолютно неосновательными. Я работала у доктора Гентри в качестве его секретаря. Мистер Гентри неизменно относился ко мне, как подобает истому джентльмену и христианскому пастору. Я же преднамеренно скрыла от него тот факт, что я замужем за человеком с уголовным прошлым.

Лица, заинтересованные в торговле спиртными напитками, а именно несколько самогонщиков, желающих причинить вред доктору Гентри как одному из самых ярых противников торговли спиртным, обратились ко мне, предложив мне деньги за то, чтобы я очернила репутацию доктора Гентри. Поддавшись минутной слабости, о которой я никогда не перестану сожалеть, я согласилась, и с помощью своего мужа составила подложные письма, якобы написанные мне доктором Гентри.

Причины, побудившие меня сделать это признание, таковы: я пришла к доктору Гентри, рассказала ему о том, что намерена предпринять, и потребовала у него денег, рассчитывая обмануть также и самогонщиков. Доктор Гентри сказал: "Сестра, я скорблю о том, что вы собираетесь совершить этот дурной поступок, но скорблю не о себе, ибо каждый христианин обречен нести свой крест, а о вашей душе! Поступайте же, как считаете нужным, сестра, но прежде, быть может, преклоним колена и помолимся вместе?"

Когда я услышала, как молится доктор Гентри, я внезапно раскаялась и, придя домой, собственноручно напечатала на машинке это показание, в котором, как я клятвенно заверяю, все правда, от слова до слова".

Когда Хетти и ее супруг скрепили документ своей подписью, Мэнни Силверхорн заметил:

- Боюсь, вы перегнули палку, Т. Дж. Слишком уж сладко, не похоже на правду. Хотя, наверное, вы умышленно решили представить Хетти дурочкой, которая будет разливаться соловьем в своем признании…

- Угадали, Мэнни.

- Что ж, может, так и надо. Ну-с, давайте-ка лучше мне эти двести долларов, а я позабочусь о том, чтобы эти птички улетели из города сегодня же вечером, и, пожалуй, тогда им тоже что-нибудь перепадет из этих двухсот.

- Можно, - сказал мистер Ригг.

- Можно так можно, - сказал мистер Силверхорн.

- Господи! - воскликнул Элмер Гентри и внезапно позорнейшим образом разрыдался.

Это было в субботу утром.

IV

Дневные выпуски газет вышли с признанием Хетти на первой полосе и радостными сообщениями о невиновности Элмера, подробным перечислением заслуг на поприще борьбы за чистоту нравов и гневными обвинениями в адрес торговцев спиртными напитками, подкупом заставивших несчастную, слабую, глупую женщину посягнуть на репутацию Элмера.

А в воскресенье, едва пробило восемь утра, как уже пришли телеграммы от Йорквильской методистской церкви и "Напапа" с поздравлениями, уверениями в том, что никто никогда не сомневался в его невиновности, и предложением места пастора в Йорквиле и должности генерального секретаря исполнительного комитета "Напапа".

V

Когда в газетах появились первые выпады против Элмера, Клео в гневе промолвила:

- О, какая гнусная, низкая ложь! Дорогой, ты ведь знаешь, что я всегда с тобой!

Но его мать пробормотала:

- Что из всего этого правда, Элми? Что-то уж мне не под силу сносить все твои фокусы…

И когда сейчас, за воскресным завтраком, он протянул им телеграммы, обе женщины жадно кинулись читать, едва не вырывая их друг у друга.

- Милый, я так рада и так горжусь тобой! - воскликнула Клео

А мать Элмера, совсем старенькая, согбенная, пробормотала с таким несчастным лицом: