Эльнара. Путешествие за море

— Крепко же ты должен был спать, приятель, чтобы не услышать, как отгибают решетки, — понуро проворчал стражник, однако пошел к выходу и вскоре принес все, что было велено.

Пока мужчины в поте лица трудились у окна, Эльнара стояла у дверей, дабы вовремя предупредить Филиппе, если в коридоре вдруг покажется кто-либо из его сослуживцев. От волнения она покусывала свои нежные вишневые губки, непрестанно бросая взгляды то внутрь камеры, то в сторону коридора. Работа уже подходила к концу, когда в узком проходе неожиданно показались два человека: мужчина и женщина. В мужчине Эли признала сбежавшего Пуаре. От удивления она даже потеряла на время дар речи, а между тем виновник переполоха выглядел весьма довольным: он крепко прижимал к своему плечу пышную и немного раскрасневшуюся молодую особу в шуршащих накрахмаленных юбках и белом кружевном передничке. Заслышав это подозрительное шуршание, в коридор выглянули Филиппе с Султаном, с засученными по локоть рукавами и обсыпанные с ног до головы пылью и старой штукатуркой. Филиппе все еще продолжал держать лом в руках. Увидев столь странную картину, Пуаре сильно побледнел.

— Ты что, негодник, решил вернуться обратно?! — вскричал обрадованный стражник, от радости размахивая ломом и при этом искренне недоумевая, почему Пуаре вместе со своей дамой пятится назад.

— А я никуда и не уходил, — почему-то запинаясь, ответил Пуаре, продолжавший отступать к началу коридора. — Меня пришла навестить дама. Я пытался у тебя, Филиппе, отпроситься на небольшое свидание, но вы с Султаном ничего не слышали и не замечали, занятые своей игрой. Тогда я решил, что ничего страшного не произойдет, если я ненадолго отлучусь. Мы отсутствовали всего какой-нибудь час, правда, Мари? — обратился он к зардевшейся особе с соблазнительно низким вырезом, через который отлично просматривалась ее пышная аппетитная грудь.

Вместо ответа дама еще теснее прижалась к Пуаре, а Филиппе, у которого голова пошла кругом от радости, собрался было заключить негодника в свои объятия, и оттого лом в его руках еще сильнее закрутился. Безмерно напуганные столь угрожающей картиной, Пуаре с Мари стремглав бросились к выходу.

— Да куда же ты, Пуаре? — удивлению охранника не было предела. — Постой, я вовсе не сержусь на тебя!

— Сначала брось лом, — добравшись до спасительного выхода, крикнул Пуаре, остановившись на пороге и загородив даму своим телом.

Филиппе наконец опустил лом на пол и, тяжело дыша, приблизился к Пуаре:

— Может быть, ты все-таки познакомишь нас, приятель, со своей очаровательной гостьей?

— Мадам Сюсю, — опередив друга, кокетливо улыбнулась женщина и словно бы в смущении стала теребить тонкие кружева, щедро обрамлявшие вырез на пышной груди, отчего она еще больше оголилась.

Пожирая глазами зеленоглазую рыжеволосую красотку, охранник облизал пересохшие губы и попытался выяснить, кем она приходится Пуаре.

— Вы?.. — малоопытный в делах сердечных парень смущенно запнулся.

— Я — вдова, — не переставая улыбаться и играть глазами, быстро ответила догадливая дама. — Мой муж, известный в городе цирюльник, господин Сюсю, скончался несколько лет тому назад, оставив мне небольшой домик и кое-какие сбережения. Но жизнь нынче стала настолько дорогой, что некоторое время тому назад я была вынуждена выйти на рынок, заняться торговлей зеленью. Благо мне удалось с осени много чего засушить и заготовить. Сами понимаете, сударь, в наше время одинокой женщине приходится так тяжело без надежного мужского плеча, — вздохнула кокетка, а потом бойко продолжила: — На рынке-то мы и познакомились с господином Пуаре, правда, при весьма неблагоприятных для него обстоятельствах, из-за чего он и оказался в вашем учреждении. Переживая за его судьбу и воспользовавшись выходным днем, я решила навестить господина Пуаре, дабы сообщить ему, что я нисколечко на него не сержусь и жду его освобождения.

— Как вы необыкновенно великодушны, мадам Сюсю! — выдохнул Филиппе, не отрывая глаз от пышной груди, оголившейся уже настолько, что при желании все присутствующие могли не только оценить ее достоинства, но и разглядеть на белой коже красные следы страсти, по всей видимости оставленные то ли зубами, то ли ногтями изголодавшегося по женской ласке Пуаре.

— Хорошо то, что хорошо кончается, — внезапно задумчиво произнес Султан. — А как нам теперь быть с погнутыми решетками на окнах? Там образовалась такая хорошая дыра, что даже я, наверное, без особого труда смогу пролезть через нее. Эх, жалко нашу работу! — вздохнул Султан и, повернувшись к Пуаре, пояснил: — Не обнаружив тебя в камере, мы подумали, приятель, будто тебе наскучило наше милое общество и ты захотел навсегда покинуть нас. Мы решили сделать вид, будто ты, погнув решетки, вылез через окно, а не вышел через дверь, которую Филиппе должен был охранять. И как теперь быть, скажи на милость? Хоть гони тебя с глаз долой, ведь решетки сами по себе на прежнее место не встанут.

— Так, значит, я свободен? — не веря собственным ушам, растерянно сказал Пуаре и повернулся к своей спутнице. — Пойдем, Мари.