Элнет

Чачи встала из-за стола и пошла к дверям. Но выйти из избы ей не дали. У дверей, на крыльце толпились люди. Во дворе и на улице тоже собрался народ. Весть о том, что сын лопнурского богача Осыпа Чужгана приехал сватать дочь Яшая, мгновенно разнеслась по деревне.

У дверей Чачи остановил Павыл Япар, Ведаси схватила ее за руку. Все принялись ее уговаривать.

У Чачи голова пошла кругом. Кто-то подсунул ей чарку с водкой. Как в полусне, ничего не соображая, она отхлебнула глоток. Чарка выпала у нее из рук, она зарыдала.

Слезы Чачи никого не тронули: невесте положено плакать.

Чарка с водкой пошла по избе из рук в руки. Начали пропивать Чачи, всей деревней…

Свадьбу сыграли в четверг перед ильиным днем.

Свадьба была богатая, многолюдная — на пятнадцати телегах приехали… Как ни плакала Чачи, как ни старалась убежать, да не смогла: Ведаси караулила ее лучше, чем сам урядник.

Многие в деревне жалели Чачи.

— И зачем Яшай неволит дочь? — вздыхали одни.

— Захотел с богачом породниться. Ведь такого второго богача во всех трех волостях не найдешь, — отвечали другие.

— Жирно у собаки мясо, только никто его не ест, — говорили третьи.

А Яшай с женой и вправду радовались, что их дочь войдет в богатый дом.

Особенно была довольна Яшаиха. «Ну и глупая же Чачи, убивается из-за какого-то оборванца, — думала Яшаиха. — Да, видать, что богом суждено, того не миновать. Вон ведь как ко времени попался Сакар на элнетском лугу… Будь он на воле, наломал бы дров. Небось неспроста говорят про него, что это не человек, а настоящий леший».

А у Чачи свои думы. «Если бы не посадили Сакара в тюрьму, он бы спас меня, — думала Чачи, — как спае Нончык-Богатырь ту девушку. Но Сакара нет рядом, и злой дракон унесет меня в свои владения…»

Накануне свадьбы в избе у тетки Ведаси пили прощальное вино. Печально и трогательно звучал ясный и чистый голос Чачи:

Крутясь-извиваясь, волна течет,
Берега размывая, течет.
Подмытый берег уносит вода,
И нам уходить, уходить навсегда.
У серого камня сердца нет,
Сердца нет — и печали нет.
У нас же — сердце,
У нас — печаль.
В доме чужом несладко житье.
Ой, горе мое! Ой, горе мое!

Дальше Чачи петь не смогла, ее душили рыдания, но она сдержалась. Заплакала какая-то девушка. У.многих блеснули на глазах слезы.

Но вот Чачи пересилила себя и запела снова.

Отец мне чарку водки поднес,
А я пить не хочу, уходить не хочу,
От отца уходить никуда не хочу,
Из дома родного уходить не хочу.
Мать, улыбаясь, пива ковш поднесла,
 А я пить не хочу, уходить не хочу,
Я от матушки нынче уходить не хочу.
Из дома родного уходить не хочу.
Пуховая нитка — мягкая нитка,
Потянешь — растянется пуховая нитка.
У матушки сердце — мягкое сердце,
Да может она лишь слезу пролить.
У батюшки сердце — мягкое сердце,
Да лишь лишнюю чарку выпить он может.
У брата сердце, камень — не сердце,
Когда я уйду, он ждет не дождется.
У невестки сердце, камень — не сердце,
Когда я уйду, она ждет не дождется.
Я ухожу, а село остается,
Я ухожу, а сосед остается,
Подружка любимая остается,
Ясный цветик, братишка меньшой остается.
В родимом дому
Мы как рожь в стогу.
А в чужом дому
Мы как сор в углу.

Чачи зарыдала. И многие в избе плакали.

— Не плачь, Чачи, не убивайся, — успокаивает ее Ведаси, сует ей в руку чарку с водкой, подает яйца в масле. — Не плачь, глядишь, даст бог счастья, все будет хорошо.

Глотая слезы, Чачи поет:

Если хмель растет — только хмель растет,
 Земляника на грядке той не цветет.
Молодость пройдет — один раз пройдет,
Дважды жизнь под луною никто не живет.
Девичья жизнь — как весной цветы,
Да беда — мороз прихватил цветы.

В слезах вышла Чачи от Ведаси. В слезах пришла домой… Девушки проводили ее до ворот, наказали подружке присматривать за невестой.