Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны

— В тот момент — да. Но вообще — не только. Мы, если угодно, искали приключений, так это проще всего назвать. Временами — между собой, а временами приглашали кого-нибудь ещё, мужчину, или мужчин. Понятных мужчин — которых знали, и про которых знали, что их такая компания не отвратит и не возмутит. Человека, с которым тогда встречалась я, не могло отвратить и возмутить ничего, наверное. Поэтому он с радостью согласился участвовать, ему всё это приятно щекотало нервы. Он и фотохудожника нашёл, и лично проконтролировал процесс проявки-печати, и потом забрал все плёнки. Да, это были именно чёрно-белые фотографии, снятые на плёнку. Отпечатаны в единственном экземпляре. Мы с Марго и Адриенна взяли свои портреты, Мари сказала, что ей такое негде хранить, ведь нужно спрятать так, чтобы никто не нашёл. А Николя сказал, что будет хранить остальное. Просто как художественную фотографию. Видимо, я была глупа, раз не настояла на том, чтобы забрать и хранить самой, у меня-то возможностей хватало. Но похоже, что он или где-то прокололся, или ещё что случилось — как говорится, что-то пошло не так. И эти фотографии попали в чужие руки.

— Все? Сколько их было, кстати?

— Двадцать шесть — тех, которые сочли пригодными для того, чтобы оставить. Напечатали-то все, но десять уничтожили сразу.

— Почему?

— Они получились либо невыразительными по композиции, либо слишком откровенными.

— Точно уничтожили?

— Точно. Я участвовала. Порвали в мелкие клочки и сожгли. Негативы тоже порезали в мелкие клочки и сожгли.

— Хорошо, теперь к дням сегодняшним. Как шантажист связался с вами?

— Я получила письмо. Электронное. С фрагментами фотографий.

— Показывайте.

Элоиза безропотно нашла в телефоне почту, а в почте — нужное письмо.

— Смотрите.

— Адрес, конечно же, вам ничего не говорит?

— Ничего.

Он открыл письмо, прочитал. Потом, видимо, стал смотреть прикреплённые фотографии. Фрагмент ноги в чёрном чулке с атласным бантиком на внутренней стороне бедра и длинная нитка жемчуга, разложенная по обнажённой груди.

— И вы не сомневаетесь в том, что это детали именно знакомых вам фотографий?

Безусловно, Элоизе были знакомы эти фрагменты, и она понимала, что там ещё на оставшейся части фотографий.

— Нет, не сомневаюсь. Лента ярко-алого цвета, я сама её туда прикрепила. А у одной из жемчужин есть дефект, он мне знаком. Эта нитка до сих пор со мной, могу показать, — она не могла заставить себя смотреть на него, только в пол.

— Покажете. Мало ли что, никогда нельзя исключить блеф и наглость. Письмо одно? Только это?

— Да.

— Вы связывались с остальными потенциальными жертвами?

— Да, со всеми. Все получили подобные письма, только фрагменты фотографий у каждого свои. И ни у кого ничего не потребовали, только известили, что сделают это вскорости.

— И какие соображения у ваших коллег по несчастью?

— Никаких. Они, подобно мне, не умеют искать шантажистов.

— Завтра попросите их переслать вам письма.

— Будете сравнивать?

— Конечно. И скажите им — если хоть что-то новое появится, пусть сразу же извещают вас. Далее. Что будет, если случится самое худшее и эти фотографии опубликуют-таки?

— Мари замужем, у неё трое детей. Она подозревает, что её может бросить муж. Или не бросить, но начать упрекать. И детям подобный скандал вокруг их матери тоже ни к чему. Николя тоже женат и с ребёнком, и в браке не всё идеально, как я понимаю. Может стать ещё хуже. Адриенна… тут сложно. Она сейчас зарабатывает деньги дизайном интерьеров. Может потерять клиентов, а может — наоборот, получить дополнительную рекламу на волне ажиотажа.

— А ваша сестра и вы?

— Скоро выборы, и дядя рассчитывает на должность в правительстве. Не думаю, что подобный скандал вокруг его дочери пойдёт ему на пользу. А я… я ношу ту же самую фамилию. Так что не только его дочь, но и племянница. А вы уже всё узнали, и дальше — как будет, так и будет, — она подняла голову и смотрела прямо на него, но всё ещё не могла уловить в нём ни единой мысли.

— То есть? Что именно будет?

— Я же предупреждала, что вам может не понравиться.

— То, что когда-то давно, кстати, сколько лет назад?

— Почти двенадцать.

— Так вот, двенадцать лет назад вы с кем-то там встречались и фотографировались за этим делом? Удивительно, конечно, прямо сказать, я от вас не ожидал. Я всегда говорю себе, что от вас можно ждать всего, чего угодно, но вы снова меня удивили. Я грешным делом подумал, что вы кого-то убили по молодости вашими тайными методами, и это вышло наружу, и нужно спасать вас не то от тюрьмы, не то от чьей-нибудь мести. Но всё оказалось проще, хотя бы никакого криминала, и то хорошо. Завтра с утра поговорим с некоторыми специалистами, посмотрим, что можно выжать из вашего письма.

— То есть, вы берётесь найти этого человека?

— А как иначе? Конечно, берусь. Вариантов нет.

— Просите у меня, что хотите. Может быть, есть что-то такое, что я могу сделать для вас? — она чувствовала, что нельзя просто так сказать «спасибо» и уйти.