Элохим

– Родо, ты не хуже меня знаешь, что людьми двигает либо страх, либо страсть. Особенно страсть к деньгам. Деньги утоляют все страсти.

– Скажи Птоломею, пусть выплатит каждому из них по мине[76].

– Надо дополнительно назначить вознаграждение за головы Элохима и Пантеры.

– За голову Элохима – мне понятно. Но Пантеру ты мне навязал! Зачем я должен платить за него? И на х*й мне нужны их головы! Мне девица нужна.

– Нет базара, Родо, вознаграждение за Пантеры я беру на себя. Я назначу киккар за его голову. А за Элохима надо назначить в пять раз больше.

– Пять киккаров! – удивился царь.

– Родо, за удовольствие всегда приходится дорого платить. Чем оно слаще, тем дороже.

– Ох, Сарамалла. Я уверен, она меня вылечит. Она чиста, непорочна. Она снимет с меня эту заразу. Ничто меня уже не волнует. Ни царство, ни Рим. Только она. Найди ее, умоляю тебя! Найди, иначе мне не встать с этой постели.

123

Следы Элохима и его дочери уходили вглубь Негева, иудейской пустыни. Это была иссохшая труднопроходимая земля, вся потрескавшаяся от жары. Она тянулась далеко на юг и переходила в идумейскую пустыню Син. Через пустыню Син и дальше через пустыню Сур шел другой, обходной путь в Египет, более долгий и более изнурительный, чем дорога по земле Филистимской. Сарамалла не сомневался, что Элохим попытается выйти именно на этот обходной путь. Поэтому он отправил один отряд галлов вместе с бандой своих идумейских головорезов в Бене-Яакон перекрыть там дорогу в Египет и поручил остальным галлам Ирода тем временем прочесать пустыню Негева. В скором успехе он не сомневался.

К концу месяца Мархешвана вся пустыня Негева была прочесана вдоль и поперек, но галлы никого там не нашли. Элохим и Мариам словно испарились в воздухе. Обитатели редких бедуинских шатров, разбросанных по всей пустыне, клятвенно заверяли, что не видели никакого иудея с дочерью.

Не менее загадочным было и местонахождение Пантеры. Местные доносчики его видели в Хевроне в начале Мархешвана. Но куда он уехал оттуда, никто из них толком не знал.

Между тем в последний день Мархешвана все неженатые родственники Мариам предстали перед старейшинами в Храме. Из Вифлеема приехали холостые сыновья Эл-Иафафа, двоюродные племянники Элохима, а также несколько более отдаленных родственников из колена Иуды. Из Назарета был вызван также Иосиф, брат Элохима.

Старейшины долго совещались, как определить жениха. Сначала было предложено бросить жребий между претендентами, но жеребьевка была отвергнута большинством старейшин на том основании, что нельзя предоставлять случаю решать судьбу воспитанницы Храма, посвятившей себя Богу. Кто-то вспомнил, как Бог после бунта Корея, Дафана и Авирона выбрал Аарона из числа глав двенадцати колен Израиля. Тогда все они оставили свои посохи перед Ковчегом на ночь. Утром посох Аарона «пустил почки, дал цвет и принес миндали».

Всем претендентам было указано, чтобы они передали свои посохи Первосвященнику. У Иосифа не было посоха, поскольку он был плотником, а не пастухом, как прочие претенденты. Ему вручили маленькую палку и повелели начертать на ней свое имя. Первосвященник палку Иосифа и посохи остальных претендентов как, гласит предание, просунул под Завесу Святая Святых. Утром только на палке Иосифа распустились почки. Так выбор жениха Мариам пал на Иосифа.

124

Весь месяц Мархешвана Элохим и Мариам блуждали по пустыне Негева, скрываясь в дневное время в пещерах или между скалами. К концу месяца они дошли до ее южных краев. Далеко на востоке была видна дорога, пересекающая пустыню с севера на юг.

На очередную пещеру их вывел старый бедуин с традиционной куфией[77] на голове. Это был последний по счету кочевник, с которым они встретились в пустыне. До того они несколько раз набредали на одинокие бедуинские шатры. Каждая бедуинская семья жила отдельно, кочуя с одного места на другое со своим обычно небольшим стадом. Бедуины их всегда встречали гостеприимно, помогали сориентироваться в пустыне, а на дорогу снабжали едой и водой. Элохим платил им щедро, несмотря на их возражения. Деньги были выручены от продажи пары золотых перстней в Газе, которые Элохим обнаружил наряду с золотыми браслетами, цепочками, подвесками и сережками в шкатулке, присланной Давидом.

– Вас ищут по всей пустыне, – сообщил ему старый бедуин, – но не бойтесь, никто вас не выдаст. Тут у нас свои обычаи. Пустыня царю не подвластна.

Предать гостя в пустыне считалось тягчайшим преступлением. Предательством бедуин наложил бы несмываемое пятно позора на весь свой род.

– Дада, бедуинам в пустыне можно верить, – тихо сказала Мариам. – Никогда не предадут. У них законы суровые, как их пустыня. Предателей пустыня не терпит.

Элохим пристально посмотрел на бедуина. Из-под белой куфии выразительно выступало обветренное смуглое лицо, покрытое морщинами. В прищуренных глазах бедуина высвечивалась твердость духа.

– Нам надо выйти на дорогу в Египет, – сказал Элохим бедуину.

Тот предложил им поводырем своего сына, юношу лет шестнадцати.