Элрик — Похититель Душ

— Это будет не очень-то легко. У нас нет приглашения посетить ту деревню. Нужно соблюсти определенные формальности, прежде чем мы получим такое приглашение. Но еще я узнала, что Гейнор, о котором ты говорил, тоже здесь, хотя он исчез почти сразу же, как появился, и никто не знает, где он находится.

— А он не ушел отсюда?

— Кажется, это не так-то легко сделать. Даже для таких, как Гейнор. — В ее голосе была слышна изрядная доля горечи.

— Это запрещено?

— Ничто не запрещено в народе цыган, — иронически сказала она. — Если только это не влечет за собой какие-либо перемены.

— А почему убили мальчика?

— Они мне сказали, что это им неизвестно. Они сказали, что, может быть, я ошиблась. На их взгляд, говорят они, это отвратительно — разглядывать груды мусора и думать, что в них кто-то скрывается. Короче говоря, послушать их, так никто никакого мальчика и не убивал.

— И тем не менее он пытался бежать. Мы с тобой это видели. От чего он хотел убежать?

— Они нам об этом не скажут, принц Элрик. Похоже, тут есть темы, говорить на которые считается дурным тоном. Такое наблюдается во многих обществах — там темы, затрагивающие основы их существования, находятся под строжайшим запретом. Что это за страх такой перед реальным миром, преследующий душу человека?

— В настоящий момент я не ищу ответа на такие вопросы, — сказал Элрик, которого после всей сегодняшней болтовни даже размышления Розы выводили из себя. — Я считаю, что мы должны покинуть Троллон и найти деревню, которая приняла сестер. Они знают название этой деревни?

— Дунтроллин. Странно, что сестер приняли туда. Эта деревня, насколько я поняла, — что-то вроде военного ордена, призванного защищать дорогу и путников на ней. Народ цыган включает тысячи таких подвижных округов, и у каждого своя функция в этом едином целом. Кто-то мог бы это счесть воплощенной мечтой демократического совершенства.

— Если бы не те несчастные внизу, — сказал Элрик, которому не давала покоя мысль о том, что, пока он здесь собирается отдохнуть, огромная платформа, на которой существует все это, движется вперед усилиями изможденных мужчин, женщин и детей.

Спал он в ту ночь плохо, хотя привычные ночные кошмары и не преследовали его. И он был благодарен судьбе за эту малую толику милосердия.

Завтракали они в общем зале, свободном от каких бы то ни было простолюдинов. Обслуживали их молодые женщины в крестьянских платьях, которые ничуть не тяготились своей работой, а действовали как играющие дети. Трое друзей снова делились теми крохами сведений, которые им удалось выяснить.

— Они постоянно находятся в движении, — сказал Уэлдрейк, — Одна мысль об остановке кажется им ужасной. Они полагают, что все их общество погибнет, если этот огромный караван остановится. И потому кххои полой, так они называют здесь рабочую силу, двигают эти платформы вперед с помощью или без помощи лошадей. Толпа, идущая по дороге, состоит из должников, бродяг, банкротов и нарушителей порядка. Это, так сказать, среднее звено изгоев общества, чьи проступки не привели к серьезным последствиям. Все боятся того, что им придется присоединиться к тем, кто двигает платформы, а значит, потерять свой статус и какую-либо возможность его восстановить. Их этика и законы построены, так сказать, на фундаменте постоянного движения. Мальчик, насколько я понимаю, хотел остановиться, а в таких ситуациях действует одно правило: иди или умри. И всегда двигайся вперед. Я жил в эпоху Глорианы, Виктории и Елизаветы, но я нигде не встречал таких поразительных и своеобразных лицемеров.

— И не существует никаких исключений? Все постоянно должны двигаться?

— Никаких исключений. — Уэлдрейк угощался блюдом из разных сортов мяса и сыра. — Должен сказать, что у них великолепная кухня. Это не может не вызывать чувства благодарности. Если бы вам довелось оказаться, ну, скажем, в Рипоне и вам бы не понравился их пирог, вам пришлось бы умирать с голоду. — Он налили себе немного светлого пива. — Итак, наши сестры нашлись. И возможно, Гейнор находится с ними. Я полагаю, нам теперь нужно получить приглашение из Дунтроллина. А это наводит меня на следующий вопрос: почему они не попросили вас сдать оружие? Я здесь не видел ни одного вооруженного человека.

— Я так думаю, что наше оружие дает нам основание надеяться, что мы еще сезон-другой не будем отправлены вниз, — сказал Элрик, который тоже задавал себе этот вопрос, — Им незачем просить нас отдать им оружие. Они рассчитывают вскоре и так получить его как плату за жилье, за пищу — за что угодно, что, на их взгляд, люди всегда ценят превыше свободы… — Задумчиво жуя хлеб, он устремил взгляд в никуда, забывшись в грустных воспоминаниях.

Так на бесчинстве глубоком бесчестный покоится трон;
Так под пятою набожной лени старый молчит Альбион,—