Ельцин

Был ли это эндшпиль без крупной конечной цели, состязание ради состязания? Невозможно отрицать, что Ельцин получал удовольствие, сдавая и разыгрывая карты. В этом он признается сам — глава «Президентского марафона», посвященная событиям лета 1999 года, называется «Премьерский покер», и в ней Ельцин рассказывает, что применил здесь двойной трюк. Незадолго до представления кандидатуры Степашина Госдуме, уже имея оформившиеся планы, он позвонил спикеру Селезневу, чтобы сообщить о своем намерении выдвинуть совершенно другого человека — министра путей сообщения Николая Аксененко. Высокий, плотный сибиряк Аксененко всю жизнь проработал в транспортной сфере. Говоря словами Юмашева, он «напомнил Ельцину о себе того времени, когда он строил жилые дома в Свердловске»[1577]. Весной 1998 года Ельцин уже рассматривал его кандидатуру на пост премьер-министра, но эта идея получила слабую поддержку в Госдуме. Ельцин утверждает, что уловка с Аксененко была тактическим ходом: по контрасту Степашин стал более привлекательным. И в то же время он описывает свой поступок как испытание, приятное само по себе: «Мне нравится, как я завернул интригу с Аксененко. Этакая загогулина…»[1578] Через несколько минут после того, как Селезнев говорил депутатам об Аксененко, принесли конверт с ельцинским выдвижением Степашина. В тоне Селезнева прозвучала досада и полная беспомощность перед лицом обмана: «У президента семь пятниц на неделе»[1579].

Если верить мемуарам Ельцина, то второй обман, уже на стратегическом, а не на тактическом уровне, скрывался за маневрами, имевшими место 12 мая. Ельцин планировал в конце концов заменить главу правительства на «темную лошадку», Владимира Путина. Он решил сделать Путина не только премьер-министром, но и своим преемником на посту лидера России — метафорически говоря, «передать ему шапку Мономаха». Но время еще не пришло. Только выдержав электоральную борьбу за парламент в конце 1999 года, а в 2000 году — за президентство, Путин мог воссиять на небосклоне. В течение двух-трех месяцев премьером должен был оставаться Степашин. Свою схему Ельцин хранил в секрете, не сообщая о ней ни самому Путину, ни Думе, ни статисту Степашину, ни даже Татьяне Дьяченко и своим ближайшим помощникам: «Общество не должно за эти „ленивые“ летние месяцы привыкнуть к Путину. Не должна исчезнуть его загадка, не должен пропасть фактор неожиданности, внезапности. Это очень важно для выборов — фактор ожиданий, связанных с новым сильным политиком»[1580].

Чтобы понять, что же произошло в 1999 году, не стоит полностью принимать на веру ельцинскую версию. Злополучное пребывание Степашина в российском Белом доме было настоящей «пыткой», как сказал мне в интервью Сергей Вадимович. Он каждый день звонил президенту: «Чисто психологически я хотел, чтобы он меня чувствовал» — но в ответ не ощущал никакого движения в свою сторону, никакой благодарности за свои усилия. Степашин убежден в том, что Ельцин на самом деле хотел в мае сделать премьером Аксененко, что именно Аксененко, а не Путин должен был получить дивиденды от разворачивавшейся игры в наперстки. Он не может объяснить, почему Аксененко проиграл Путину[1581]. Валентин Юмашев, задушевный друг Ельцина, после отставки президента ставший его зятем, убежден, что кандидатура Аксененко никогда всерьез не рассматривалась и что Ельцин оставлял открытой возможность, что избранником все же станет Степашин. Президент бросил Степашина после того, как в двух кризисных ситуациях лета 1999 года тот оказался ни рыба ни мясо — как в момент возобновления боевых действий на Северном Кавказе, так и во время попытки коалиции антикремлевских элит завоевать парламентское большинство на выборах в Госдуму. К тому же Степашин не проявил должной жесткости по отношению к лоббистам, добивавшимся от правительства всякого рода преференций: вместо того чтобы самому принимать решения, он перекладывал ответственность за них на плечи Ельцина[1582].