Ельцин

Зрелище танков, расстреливающих 125-миллиметровыми снарядами то самое здание, где Ельцин абсолютно мирно одержал победу над путчистами в 1991 году, просто поднявшись на танк Т-72 Таманской дивизии, вид Хасбулатова и Руцкого, отправляющихся на военном автобусе в Лефортовскую тюрьму, — все это разительно контрастировало с более счастливым прошлым. Во время празднования победы Ельцину вручили курительную трубку Хасбулатова; тот внимательно рассмотрел ее и бросил на пол[1023]. По официальным данным, погибло 187 человек (депутатов среди них не было), 437 человек было ранено. Примерно три четверти погибших находились в Белом доме или поблизости от него, остальные (за некоторыми исключениями) погибли в Останкине[1024]. Несколько антиправительственных организаций были запрещены. Закрылись 13 коммунистических и воинственно настроенных националистических газет; редакторам было приказано представлять статьи на утверждение цензуре. После ремонта Белого дома, выполненного турецкой фирмой, здание стало местом работы чиновников российского правительства.

Гордостью и радостью Ельцина стала долгожданная постсоветская конституция, которая должна была объединить государство и установить нормы репрезентативного управления, разделение властей, примат президента и принципы федерализма. Принятие ее, пусть даже не вполне демократическими способами, следует считать достижением — так же как и нормализацию политической жизни, которой она способствовала.

Создание вновь избранного Федерального собрания, которому предстояло принять конституцию, было одним из самых рискованных шагов, предпринятых Ельциным на посту президента. Никто не мог быть уверен в том, что новый парламент сочтут легитимным, что он примет конституцию, удовлетворяющую потребностям момента, или вообще одобрит какую-либо конституцию. Если бы этого не произошло, Ельцин подрубил бы тот сук, на котором сидел и он сам, и все его союзники. После стрельбы в Москве он изменил свою позицию. 15 октября Ельцин издал указ о том, что в день выборов следует проголосовать и по новой конституции[1025]. Его Конституционное совещание возобновило свою работу, и 8 ноября Ельцин одобрил черновик, который во многом копировал предыдущие варианты. Вынесение конституции на всенародное голосование было подобно бросанию игральных костей: а что будет, если избиратели проголосуют против? Ради сохранения стабильности Ельцин предпринял еще один шаг. 6 ноября он отказался от поспешного обещания, которое дал в сентябре: перенести дату следующих президентских выборов с лета 1996-го на лето 1994 года. Даже если ратификация конституции и парламентские выборы закончились бы крахом, у него остался бы запасной вариант[1026].

Проект конституции, состоявшей из 137 статей, был опубликован в центральных и местных газетах и размещен в общественных местах. Ельцин предложил народу выбрать одно из двух: либо поддержать его и его конституцию, либо погибнуть. Он обещал россиянам одновременно и демократию, и персонифицированную власть, учитывающую потребности реформ, российские традиции и, как он самоуверенно провозгласил в «Известиях», свойственные российскому обществу ограничения:

«Не буду отрицать, полномочия Президента в проекте действительно значительные. А как бы вы хотели? В стране, привыкшей к царям или вождям; в стране, где не сложились четкие группы интересов, не определены их носители, где только-только зарождаются нормальные партии; в стране, где чрезвычайно слаба исполнительная дисциплина, где вовсю гуляет правовой нигилизм, — в такой стране делать ставку только или главным образом на парламент? Да через полгода, если не раньше, люди потребуют диктатора. Такой диктатор быстро найдется, уверяю вас. И возможно, в том же парламенте…

Дело тут не в Ельцине, а в осознании людьми необходимости иметь должностное лицо, с которого можно спросить… У Президента России [по новой Конституции] ровно столько полномочий, сколько нужно ему для выполнения своей роли по реформированию страны»[1027].