Ельцин. Кремль. История болезни

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

Осенью 2005 года после достижения «оранжевыми» революционерами своих политических целей президент Ющенко разогнал практически всю свою команду за исключением генпрокурора. Наиболее яркие фигуры «оранжевой» команды во главе с Тимошенко, экс-госсекретарем Зинченко, экс-шефом спецслужб Турчиновым, экс-вице-премьером Томенко в итоге из числа соратников президента перешли в жесткую оппозицию к нему.

В одном из интервью у крестного отца Ельцина, бывшего секретаря ЦК Якова Рябова спросили: какая основная черта характера превознесла вашего ученика на вершину. Рябов, не раздумывая, ответил:

«Власть. Болезненная, ностальгическая ее жажда. Как говорится, до затмения разума и потери пульса».

Ельцин, действительно, был невероятно, чудовищно властолюбив. (Недаром, когда в 1996 году, после тяжелейшей операции, только-только стал выходить из комы, первое, что он сделал, лежа еще в постели, – забрал обратно у Черномырдина ядерный чемоданчик.) Но это было заметно лишь тем, кто хорошо его знал.

Всеми остальными ельцинское властолюбие принималось за внутреннюю, недюжинную силу; могучий стержень, который, точно магнит, притягивал к себе людей.

В подтверждение рябовским словам имеет смысл напомнить одну медицинскую историю, случившуюся с нашим героем накануне выборов российского парламента.

Весной 1990 года Ельцин вместе с верными своими оруженосцами – Львом Сухановым и Виктором Ярошенко – отправился по Европе: представлять только что вышедшую «Исповедь на заданную тему».

Он побывал в Стокгольме, Амстердаме, Осло, Милане, Париже, Гамбурге, и везде встречали его с уважением и почетом. (Так, по крайней мере, утверждают его помощники, и это похоже на правду, ибо, случись по-другому, Ельцин – в один миг – наверняка прервал бы свое турне.)

В Лондоне его даже принимала Маргарет Тэтчер, чем он долго похвалялся потом перед коллегами и журналистами, подавая встречу эту, как личный триумф и «прорубание окна в Европу», хотя у «железной леди» мнение сложилось совсем иное.

(В своих мемуарах она подробно описывала, что сразу же поставила Ельцина на место, сказав, что всецело поддерживает Горбачева, поэтому о смене приоритетов и речи идти не может. Когда же Ельцин предложил ей завязывать торговые и экономические контакты напрямую с Россией – он незримо видел уже над собой шапку Мономаха – Тэтчер лишь дипломатично улыбнулась:

«Господин Ельцин, давайте подождем. Пусть Россия станет новой и свободной. И тогда… Все возможно».)

Впрочем, мы, кажется, отвлеклись…

Итак, совершая европейское турне, Ельцин отправляется в Испанию. Путь его лежал из старинной Кордовы в Барселону. Но случилось непредвиденное. В воздухе у самолета – «двухмоторной консервной банки», по оценке Суханова, – вышла из строя электрика, а следовательно, отказали и шасси. Не сумев опустить машину на воду, пилоты принимают решение: садиться на ближайший горный аэродром. Но тут, как на грех, поднялся сильнейший ветер, самолет потерял скорость и буквально упал на брюхо.

По свидетельствам Суханова и Ярошенко, высокий пассажир все это время вел себя подчеркнуто храбро; он, к примеру, отказался пристегиваться, нарочито весело крикнув пилотам: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет». У него нашлись даже силы шутить: больше нет, мол, никаких привилегий, падаем все вместе; может, речку какую найдем – успеем выпрыгнуть…

(Да, уж кому-кому, а Ельцину прыгать в воду с высоты – дело привычное.)

Но шутки-шутками, а тряхануло самолет при падении прилично. Если б послушался он пилотов и пристегнулся, может, и последствия были бы иными – но в этом весь Ельцин: бесшабашный, лихой, самоуверенный. Хоть и резанула его острая боль в спине, он лишь покровительственно машет рукой: ерунда, поболит и перестанет.

Только потом выяснится, что много лет назад, когда Ельцин играл еще в волейбол, у него произошло смещение позвонков. Их как будто вправили на место, но теперь, после удара, они снова дали о себе знать.

Однако Борис Николаевич от врачебной помощи упрямо отказывается. Добравшись с грехом пополам до Барселоны – какой-то злой рок преследовал его в этот день; в полете новый уже самолет попал в грозу, тряска поднялась жуткая – Ельцин еле-еле дотянул до вечера.

«Засыпал он беспокойно, со стоном, – пишет Суханов. – Я просидел рядом с ним на диване всю ночь, ибо когда ему надо было перевернуться на другой бок, он не мог это сделать без посторонней помощи… Он засыпал, но ненадолго».

К утру муки только усилились. Приехавший врач срочно сделал обезболивающий укол и поставил диагноз: защемление нерва позвонка.