Ельцин. Кремль. История болезни

Представьте себе большую, дружную семью, в которой жена вдруг объявляет, что будет спать, с кем пожелает, муж – отказывается приносить зарплату, сын – демонстративно не приходит ночевать, дочь, напротив, водит клиентов домой, а старая бабка перегораживает общий коридор, требуя плату за проход. Но при этом все продолжают наперебой уверять, что они – единая семья, спаянная узами родства и взаимной любви.

То же самое начало происходить – в другом, понятно, масштабе – и в Советском Союзе. В борьбе за престол и Ельцин, и Горбачев жили не завтрашним днем, а исключительно сегодняшним, руководствуясь нехитрым принципом: чем хуже – тем лучше.

Ни у одного, ни у второго не было никакой внятной политической и экономической программы. Горбачев откровенно не понимал, что делать ему с разваливающейся державой. Ельцин же, напротив, предпринимал все возможное, дабы усугубить и без того незавидное положение противника: в этом и заключалась его политическая программа…

Но еще до кастрации союзного бюджета, Ельцин успевает нанести Горбачеву новый увесистый удар поддых.

10 июля 1990 года в Москве начинается ХХVIII съезд КПСС. По заведенной традиции, партийный съезд должен одобрить все, что было сделано прежде, и наметить программу на будущее. Но этот – последний в советской истории съезд – резко отличался от 27 предыдущих.

Компартия – была одним из главных рычагов Горбачева в политической борьбе. Ослабить ее, а пуще того распустить – означало лишить президента СССР последнего арьергарда. Этот-то путь и предпочел Ельцин.

Как ни странно, его тоже избрали делегатом съезда: от Свердловской парторганизации.

Бытует версия, что на съезде Горбачев рассчитывал задобрить вконец разбушевавшегося оппонента – найти консенсус, как любил он говаривать. Генсек намеревался даже ввести его в состав Политбюро, искренне полагая, что брошенная кость удовлетворит неуемные ельцинские амбиции.

Поздновато он спохватился! Это надо было делать году в 1986–1987-м, когда Ельцин спал и видел, как из кандидатов перейти в полноценные члены . Своему окружению он жаловался не раз, что вот Гришин, даром что бюрократ и ренегат, входил в Политбюро, а его, борца и трибуна, зажимают. Может, из-за этой обиды и пустился он во все тяжкие: начал скандалить, срываться, написал то злополучное письмо перед октябрьским пленумом. По крайней мере и Горбачев, и Лигачев по прошествии многих лет, уже в 90-е, сетовали, что не доглядели, недооценили. Кто знает: повысь они тогда уязвленного властолюбца, и Советский Союз, глядишь, не распался бы.

Но в 1990 году эта коврижка уже не радует Ельцина. К власти он движется теперь совсем другой дорогой, и связывать себя большевистскими кандалами, идти в подчинение Горбачеву – ему точно не с руки. Это примерно то же самое, как покупать билет на «Титаник».

Если раньше, накануне каждого пленума, он страшно переживал, что вот сейчас его выведут, вышвырнут вон из ЦК («Почему вы не выходите из ЦК?» – спросили его на встрече в Зеленограде осенью 1989 года. А Ельцин в ответ: «Я думаю, они этого только и ждут»), то теперь от былых страданий не осталось и следа.

Но на съезд Ельцин отправляется все равно. Лев Суханов писал, что к съезду его патрон готовился очень эмоционально, переживал и даже не спал ночей. Якобы он давно уже размышлял о выходе из КПСС, но никак не мог определиться: устраивать демарш прямо на съезде или погодить.

«Трое суток, которые отделяли его от ХХVIII съезда, – непрерывные терзания. И вдруг пришло решение. Он уселся за свой стол и написал заявление о выходе из КПСС».

По версии Суханова, это заявление Борис Николаевич публично и озвучил, чем спровоцировал новую бурю страстей.

Мне не в первый раз приходится развенчивать красивые мифы, рожденные буйной фантазией Ельцина и его окружения. Легенда о разрыве с компартией – из того же разряда.

Стенограмма съезда впрямую опровергает утверждения Суханова. Потому что, выйдя на трибуну, о своем выходе из КПСС Ельцин не говорит ни слова.

Его – несомненно – яркий и экспансивный доклад был совсем о другом. Спикер российского парламента обвинил партийный аппарат в экономических и политических провалах, призвал к многопартийности и предложил переименовать КПСС в партию демократического социализма.

В противном случае, предрекал он, партия развалится, начнется национализация ее имущества, а вожди – пойдут под суд, ибо «народ спросит за все».

«Но все мы, отдавшие партии десятки лет жизни, сочли своим долгом прийти сюда, чтобы пытаться сказать, что выход для КПСС все же есть. Трудный, тяжелый, но выход… Партия должна освободить себя от любых государственных функций».

Как видите, о собственном разводе с КПСС – и ни тени намека.

А вот, когда зал принялся его освистывать, когда поднялась волна истерии и уничижения; только тогда он решился сделать ход конем.