Ельцин. Кремль. История болезни

6 Подтверждаю, что Запад активно давал деньги под выборы Ельцина. Миллиард долларов обещал Гельмут Коль. По полмиллиарда скинулись Ширак и Мейджор. Все переговоры с ними вел управделами Бородин.

Я был причастен к одному такому траншу – итальянскому. Весной 1996 года мы с Бородиным и министром внешней экономики Давыдовым летали в Рим на переговоры с итальянским премьером Берлускони. Как сейчас помню, встреча проходила на какой-то закрытой, чуть ли не конспиративной квартире. В итоге Берлускони выделил миллиард долларов – без отдачи. Все остальные – давали деньги как бы в долг.

7 Мы давали с ним клятву на крови даже дважды. Году в 1991-м, во время поездки в Якутию, Ельцин спьяну полоснул меня подаренным ножом по руке. Пошла кровь. Ему стало неудобно. Давай, говорит, ты меня тоже резани. Я, понятно, отказывался, но он настоял. А потом, выпив еще, неожиданно загорелся идеей: побрататься кровью. Ну, мы и побратались.

Через несколько лет то же самое он повторил уже в президентском клубе на Воробьевых горах. Следы от этих ельцинских порезов сохранились у меня до сих пор.

8 Эту встречу Дьяченко и Юмашева с Федоровым Березовский, по обыкновению, тайно записал. Но буквально через день сам прибежал к Барсукову и трясущимися руками отдал ему пленку. Борис Абрамович клялся, что идея всей комбинации принадлежала Юмашеву, а он – лишь жертва чужих интриг.

9 Сосковец никакого отношения к истории с «коробкой», конечно, не имел: он о ней даже не знал. Но их конфликт с Чубайсом зашел слишком далеко. Как раз 18 июня – за день до скандала – после заседания штаба Чубайс сказал своим тогдашним единомышленникам – Березовскому, Гусинскому, Малашенко: «Все, с Сосковцом надо кончать». Вот его, под надуманным предлогом, и кончили.

Глава десятая СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ

Четыре месяца предвыборной гонки показались Ельцину целой вечностью. Никогда еще власть не давалась ему такой дорогой це-ной.

Как заведенный, носился он по городам и весям, демонстрируя былую мощь и стать. Он проводил встречи, выступал с трибун, даже танцевал: это тогда, в Ростове, были засняты знаменитые кадры его коленец в паре с Евгением Осиным под зажигательный твист: «Я-я-ялта-а-а, где растет золотой виногра-а-д»; Ельцину казалось, что именно так и делали буги-вуги уральские стиляги 40-летней давности, но со стороны это больше напоминало брачные пляски орангутанга с нарушенной координацией движений…

Перед каждым выступлением Ельцина пичкали таблетками и терзали уколами – для поднятия тонуса.

Во всех поездках его неотлучно сопровождала отныне бригада врачей. Они работали по принципу «Скорой помощи»; при первом же недомогании в ход пускались все имеющиеся средства, включая реанимационные.

Он и сам вынужден это теперь признавать:

«Врачи ходили по пятам, хуже, чем охрана. Все их специальные чемоданчики, бледные от испуга лица я уже спокойно видеть не мог. Слышать не мог одно и то же: “Борис Николаевич, что вы делаете! Ограничьте нагрузки! Борис Николаевич, вы что!”…

Всюду за спиной стояли с инъекциями и таблетками. И имели для этого веские основания: сердце прихватывало постоянно. Причем капитально, с комом в горле, с уплывающим горизонтом, все как положено».

Когда у человека за спиной три инфаркта – подряд, друг за другом – и перед лицом уплывает горизонт, какие уж тут, казалось бы, выборы. Неровен час – отбросишь коньки прямо посреди очередного концерта, на глазах у многотысячного электората .

Но Ельцин по-прежнему талдычит одно и то же:

«Никакое сердце, никакие предупреждения врачей не могли снизить мой эмоциональный тонус, мой огромный настрой и желание выиграть этот бой».

Да вовсе не в настрое или тонусе крылась главная причина. Совсем в другом.

Наверное, будь Ельцин одиноким как перст бирюком – даже его хваленая жажда власти отошла бы в итоге на задний план; инстинкт самосохранения в любом человеке перебарывает все остальные инстинкты: гордыню, стяжательство, похоть.

Но за спиной президента заградотрядом стояла его семья, в первую голову дочь Татьяна; и флюиды, которые означенная семья распускала, мало чем отличались от известного сталинского приказа № 227: «Ни шагу назад!»

Новоявленный член избирательного штаба не выпускала царственного папу из поля зрения ни на минуту Она всегда и везде была рядом: заботливая, любящая, непреклонная.

«Папочка, ты можешь… Папочка, покажи им всем…»

После каждого выступления Дьяченко писала ему подбадривающие записки:

«Очень хорошо, папа», «Молодец. Вел себя замечательно».

Родительская любовь слепа. Ельцин и в мыслях не допускал, что дочка возит его по стране, демонстрируя избирателям, точно ученого медведя. Напротив, напускная забота ее трогала престарелого родителя до глубины души.

«Таня теперь была все время где-то рядом. Насколько спокойнее я стал себя ощущать!.. Подойдет, поправит галстук, застегнет пуговицу на рубашке – и у меня настроение улучшается».