Ельцин. Кремль. История болезни

Избиение партийных кадров потом не раз будут ставить Ельцину в вину, особенно гибель секретаря Коровицына. Но Ельцин не был бы Ельциным, если бы даже собственные просчеты не обратил в свою пользу.

Кадровую чехарду он подавал не иначе как борьбу с застойной коррупцией.

«Я считал, что аппарат горкома, особенно те люди, которые проработали с Гришиным долгие годы, должны быть заменены, – распинается он в “Исповеди…”. – Эти аппаратчики были заражены порочным стилем эпохи застоя – холуйством, угодничеством, подхалимством. Все это было твердо вбито в сознание людей, ни о каком перевоспитании и речи быть не могло, их приходилось просто менять».

В очередной раз Ельцин противоречит самому себе. Всего несколькими страницами раньше, объясняя, почему со скрипом соглашался он перейти в МГК, Борис Николаевич пишет:

«Я отлично понимал, что меня используют, чтобы свалить команду Гришина».

То есть слепым оружием в чужих руках быть он не желал. (Тоже, нашли дурака – таскать кому-то каштаны из огня.) Но почему-то, едва только назначение это состоялось, все сомнения разом были забыты, и полетели над столицей боярские головы – «особенно те, которые проработали с Гришиным долгие годы».

Парадокс!

Но разве не парадокс – другое утверждение нашего героя: «В аппарате (МГК. – Авт .) сложился авторитарный стиль руководства. Авторитарность – да еще без достаточного ума – это страшно».

Можно подумать, будто сам Борис Николаевич – воплощение застенчивой интеллигентности. По степени авторитарности, особенно бездумной, Гришин и рядом с ним не лежал.

Тем не менее новые порядки первого секретаря приходятся москвичам по душе. Ельцин им нравится ровно за то, за что боятся и ненавидят его аппаратчики.

Общество жаждало перемен, неважно даже каких. Страна, и столица в частности, устала уже от безликих, серых, унылых вождей.

В глазах москвичей Ельцин выглядел реформатором, бунтарем, нонконформистом; воплощением этакого уральского Че Гевары.

Не в пример своему дряхлому предшественнику, Ельцин энергичен, молод и свеж. Точно заведенный, он мотается по стройкам и предприятиям, беседует с рабочими и студентами. (Потом он будет говорить, что объездил двести предприятий.)

Вот когда пригодился наработанный в Свердловске опыт. Откатанные на Урале PR-технологии без труда прививаются на столичной земле.

Бурю восторгов вызвали его внезапные ревизии столичных магазинов. Врываясь в какой-нибудь окраинный гастроном, первый секретарь с истинно лубянским пристрастием начинал допытываться у обомлевших продавцов:

– Сколько сортов мяса в продаже? Наименований молочной продукции? Куда девается свежая колбаса?

Работники прилавка без сознания валились штабелями, и довольный Ельцин принимался рассказывать случайным покупателям, как вредители и спекулянты мешают проводить перестройку, но победа все равно будет за нами; дефицита не станет, продовольственную проблему решим, жилищные неурядицы – ликвидируем.

Его простецкий стиль общения, напускные открытость и доступность поражали непривычных к такому обхождению горожан. Да и сам он выглядел как плоть от плоти народа: великан с простым крестьянским лицом, которое то и дело озарялось чуть застенчивой глуповатой улыбкой.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

Пришедший к власти в 1982 году Юрий Андропов остался в памяти советских людей как человек, пытавшийся весьма своеобразным способом ужесточить трудовую дисциплину. Чекисты и их добровольные помощники устраивали массовые облавы в кинотеатрах, магазинах и даже банях в надежде заставить людей находиться в рабочее время на рабочем месте. Ко всем обнаруженным не там, где им положено было находиться, приклеивали ярлык прогульщиков и тунеядцев. После чего к ним применялись различные методы воздействия: от устных нравоучений до серьезных партийных взысканий.

Эти хождения в люди приносили Ельцину колоссальную популярность. В считанные месяцы он стал народным любимцем, причем симпатизировали ему – случай беспрецедентный – все слои общества, не взирая на кастовые противоречия: от интеллигентов до работяг. Такого массового признания удостаивались в новейшей истории единицы: разве только Высоцкий и Шукшин…

Конечно, с высоты сегодняшних политтехнологий, его приемы не отличаются разнообразием, но тогда для Москвы все это было в новинку.

Первый секретарь ездил в общественном транспорте вместе с обычными гражданами. Давился с ними в переполненных автобусах. Средь белого дня спускался в метро.