Ельцин. Кремль. История болезни

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Насилие над детьми непременно наносит психологическую или физическую травму ребенку. Психологическое насилие выражается в длительном неадекватном поведении взрослых, подавляющем личность ребенка, его творческий и интеллектуальный потенциал. Садистские наклонности родителей обычно формируют у детей мазохистские наклонности.

Следствием перенесенного насилия является повышенная конфликтность, легковозбудимость, сохраняющиеся и во взрослом возрасте. Сформировавшийся в детстве комплекс неполноценности требует постоянной самореализации путем унижения окружающих, демонстрации различных успехов, стремления к достижению поставленных перед собой амбициозных целей.

Впрочем, они стоили друг друга – отец и сын.

Борис Николаевич (рука не подымается назвать его иначе – Борей, Бориской, а уж тем более поросячьей кличкой Борька; это только в нескончаемой Лениниане будущего вождя революции принято было именовать исключительно Володей, подчеркивая тем самым его кудрявую ангелоподобность) поводов к наказанию и сам давал с избытком. И чем сильнее драли его, тем хуже он себя вел: точно по ньютоновской формуле – любое действие рождает противодействие.

Был Ельцин трудным ребенком во всех отношениях. Он вечно откуда-то падал, дрался, ходил в ссадинах и синяках. Но при этом судьба словно хранила его: он и в огне не горел, и в воде не тонул.

Насчет огня и воды – это вовсе не красивая метафора. Ельцин в самом деле чуть не утонул младенцем во время крещения, когда в самый ответственный момент вывернулся из рук пьяного священника и бухнулся в купель. А потом, уже в школе, едва не угорел в бане, но в послед-нюю секунду был вытащен на воздух одноклассником, о чем тот немало впоследствии сожалел.

Некоторые следы бурно проведенного детства без труда можно разглядеть у Ельцина и сегодня. Ну, например, приплюснутый, как у боксера, нос, оставшийся после удара оглоблей (как и положено русскому богатырю, Ельцин всей душой любил кулачные забавы – стенка на стенку). Или знаменитая трехпалость, которая, вопреки убеждениям его ненавистников, вовсе не свидетельство какого-то дьявольского начала, а результат неосторожного обращения с гранатой.

(Гранату эту юный Ельцин стащил на военном складе и в присутствии восхищенных приятелей пытался разобрать на запчасти. Хотя, не скрою, версия могла получиться чертовски красивой: сначала Горбачев с дьявольским пятном во всю лысину, потом – беспалый Ельцин. Тут уж поневоле начнешь верить во всякую бесовщину.)

Что удивительно, при такой хулиганской натуре учился Борис Николаевич примерно. (А может, как раз и неудивительно: вбитый отцов-ским ремнем комплекс неполноценности требовал своей протестной самореализации.)

С первого до последнего класса Ельцин был бессменным старостой. Оценки получал преимущественно отличные. Успеваемость его портило лишь поведение.

Учителя Ельцина откровенно опасались. Ему ничего не стоило сорвать урок, подговорив одноклассников вылезти через окно – за минуту до звонка. (За эту выходку ему влепили двойку по поведению.) Или вывести из себя какого-нибудь зазевавшегося преподавателя.

Больше всех доставалось от Ельцина его классной руководительнице – учительнице немецкого. (Это именно с ее урока он десантировал класс через окно.) Для него было в порядке вещей навтыкать в стул немке патефонных иголок; иголки-то махонькие, сверху не разглядеть – то-то потеха!

К слову, и описанная выше эпохальная история с волчьим билетом – тоже напрямую была связана с ненавистной им классной . Прямо на торжественном собрании, когда под родительские вздохи выдавали вчерашним семиклассникам аттестаты, Ельцин взобрался на трибуну и давай резать всю правду-матку.

И педагог-немка их – никакая. И над детьми издевается. Бьет тяжелой линейкой. Унижает молодое достоинство.

Видно, война у них и впрямь шла не на жизнь, а на смерть, если даже по прошествии полувека Ельцин никак не мог успокоиться и в первой же книге мемуаров посвятил ненавистной немке полторы страницы – больше, чем всему Политбюро, вместе взятому.