Ельцин. Кремль. История болезни

«28 сентября в 23 часа 15 минут совместно с сержантом милиции Макеевым А. Я. я находился у проходной госдач Успенское. Вовнутрь помещения со стороны улицы зашел народный депутат Ельцин Б. Н., одетый в костюм темного цвета, светлую рубашку. Одежда была совершенно мокрая, с нее капала вода. Мы помогли ему снять пиджак, ботинки, напоили горячим чаем…»

Как видно, показания Ельцина и милиционеров совпадают в точности. Но лишь с того момента, когда приплелся он на КПП. Ни похищения его, ни драматического заплыва не видела ни одна живая душа. Водитель, как мы помним, уехал, высадив патрона на повороте. Милиционеры – узрели, уже полумертвого, вымокшим с головы до пят.

Все, что происходило до и после, известно со слов исключительно Бориса Николаевича, верить которому на слово – дело неблагодарное.

Что ж, попробуем сами восстановить череду событий того дня.

Итак, где-то в начале одиннадцатого вечера Ельцин уезжает из Раменок. До Успенского ехать ему недалеко – это в том же, западном направлении.

Поворот, где высадил его водитель, расположен в 18 километрах от Москвы. Время было довольно позднее, тем более – будний день, четверг. Получается, не позднее 23 часов он должен был добраться до места.

Ельцин отпускает машину на перекрестке Рублевского и 1-го Успенского шоссе. От поворота этого до проходной в Успенском – всего-ничего: метров двести. (Могу засвидетельствовать лично.)

Милиционерам, однако, он заявляет, что после чудесного спасения, «отлеживался еще около часа на берегу».

Стоп. Но ведь на КПП он пришел примерно в 23.15. То есть никакого часа на лежку у него попросту не оставалось.

Это отнюдь не единственный довод, разбивающий ельцинскую версию в прах.

Потерпевший утверждал, что сбросили его с моста. Но ближайший мост расположен примерно в километре от проходной, по другую сторону Рублево-Успенского шоссе, и высота там – запредельная: не меньше десяти-двенадцати метров.

Если б падал он оттуда, шансов на спасение у него попросту не осталось. (Местные жители рассказывали мне как-то, что один деревенский мальчишка сиганул на спор с этого моста и разбился на месте.)

Дотошные эксперты даже подсчитали потом: при ельцинском росте в 186 сантиметров и стокилограммовом весе прыжок с такой высоты должен был оказаться смертельным. Чтобы затормозить падение, избежать перелома конечностей и позвоночника, требуется как минимум 6-метровая глубина водоема. Но в этом месте она не превышала полутора метров.

Но, может быть, под мостом он подразумевал что-то иное? Например, мостки у пруда, что проходит по границе поселка.

Возле этого пруда, в самом деле, протекает… Как бы помягче сказать – ну типа ручеек. Так вот в одном, максимально глубоком месте – это значит метр с кепкой – заботливыми жильцами, действительно, был перекинут узкий, дощатый мостик.

Мостик, правда, огорожен перилами. Чтобы упасть с него, нужно здорово постараться. Еще труднее принять его за полноценный мост, откуда сбросили тебя, точно спеленатую мумию.

Именно этот злополучный ручей и сыскал поутру будущий генерал Коржаков, когда выехал на место преступления .

«Следов борьбы не обнаружил. Поразило другое: глубина реки в этом месте – не более метра… а шеф рассказывал, что воды было с головой и он, пока развязывал мешок, прыжками добирался до берега, выныривая, чтобы вздохнуть…»

Интересная деталь: этот самый ельцинский пруд находится в трех минутах ходьбы от дачи № 38, куда направлялся он якобы в гости.

Жил на ней бывший председатель Госстроя СССР Сергей Башилов, под началом которого Ельцин работал еще в Свердловске.

Только вот незадача: в тот день и сам Башилов, и его супруга вот уже как несколько дней лежали в больнице на диспансеризации.

К кому же тогда, спрашивается, шел Борис Николаевич?

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Бред – это совокупность идей и представлений, не соответствующих действительности, искажающих ее и не поддающихся логическому объяснению. Это абсолютно ложные суждения, возникающие без адекватных внешних поводов.

Никто из участников той злополучной трагикомедии по сей день не решается назвать вещи своими именами. Хотя кое-какие откровения у них невольно и прорываются.

«Шеф уехал со встречи в Раменках, слегка возбужденный», – пишет, допустим, Коржаков.[11]

Слегка – это сколько? Двести граммов? Или все четыреста?

«Шеф попросил его остановиться, чтобы последние 300 метров до ворот дойти пешком. Борис Николаевич взял цветы и пошел по дороге вверх… Когда я подъехал днем к Успенскому, то действительно обнаружил недалеко от ворот брошенные, увядшие цветы…»

Какой галантный воспитанный визитер! Едет к старому другу с женой, но обязательно берет с собой букет. Каковой, правда, остается лежать у ворот.