Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

«Почти все было готово к действу. Задерживался лишь Янаев. Наконец он вошел в кабинет хмельной, прыгающей походкой. «Мы тут сидим, важные дела обсуждаем, а вице-президент где-то гуляет», – с театральной укоризной сказал Павлов, который сам задержался и тоже был навеселе».

В 22-15 вернулась делегация из Крыма. Из допроса Язова:

« – … Зашли с шумом Шенин, Бакланов, Болдин, Плеханов и с ними начальник личной охраны президента Медведев (вот и этот здесь оказался! – О.М.) Все под хмельком. Расселись и стали по порядку рассказывать. Первым Шенин…».

В этот момент еще можно было дать задний ход, отказаться от путча. «Сдать» «крымских визитеров» – это, мол, все их личная инициатива, а мы тут не при чем. «Визитеры» уловили такую возможность и поспешили ее предотвратить: да, мы «засветились», и если сейчас разойдемся ни с чем, «то мы на плаху, а вы – чистенькие» (эти их слова – в пересказе Язова).

Расходиться ни с чем никто, однако, не собирался. Все принялись уговаривать Янаева, чтобы он подписал указ о возложении на себя обязанностей президента. Тот «кобенился», набивал себе цену: «Я этот указ подписывать не буду».

Более того, принялся делать реверансы в сторону своего «друга» Горбачева: он, дескать, «должен вернуться после того, как отдохнет, поправится, придет в себя».

Наконец, честно признался, что он «не чувствует себя ни морально, ни по квалификации готовым к выполнению этих обязанностей».

Однако друганы-заговорщики не отступали. По их словам, все заботы по управлению государством возьмет на себя ГКЧП, а Янаеву останется только подмахивать указы. При этом поддакивали упирающемуся вице-президенту: если Горбачев поправится, он, конечно, вернется к исполнению своих обязанностей, какие тут могут быть сомнения. Хотя все прекрасно знали, что Горбачев в полном здравии, никакой «поправки» ему не требуется.

В общем, это был цирк. Наконец уломали горбачевского «преемника»:

« – Подписывайте, Геннадий Иванович – мягко сказал Крючков.

Янаев потянулся за пером.

Под Указом появилась его нерешительная, выдающая дрожанье рук (все то же дрожанье рук! – О.М.) подпись.

Цена этого робкого росчерка была огромной. Он зафиксировал захват власти.

Мосты были сожжены».

После этого принялись подписывать бумаги, которые завтра утром будут опубликованы – «Заявление Советского руководства», «Обращение к советскому народу», «Постановление ГКЧП №1».

Под конец Крючков предложил интернировать «некоторых» лидеров демократического движения: мол, составлен список, в котором более десятка человек. На самом деле в крючковском списке было уже 70–75 фамилий. Что ж, формально это и есть «более десятка».

– Тысячу надо! – зашумел Павлов.

Как известно, многие граждане во хмелю становятся особенно буйными и агрессивными. Хочется куда-то бежать и кому-то «бить морду».

Самолет Ельцина собирались сбить?

Между тем Ельцин этот тревожный, этот критический для страны день проводил в Казахстане. Подписывалось соглашение между двумя республиками. После официальной части – неофициальная, отдых. Теннис. Поездка по живописным окрестностям Алма-Аты. Посещение конезавода, где для гостей устроили соревнование всадников. Обязательный пункт такого рода программ – знакомство с знаменитым высокогорным катком Медео…

Ельцин, как водится, искупался в ледяной горной речке.

Во второй половине дня – концерт, в котором, помимо профессиональных артистов, поучаствовали оба президента: Назарбаев пел и играл на домбре, а Ельцин аккомпанировал ему на деревянных ложках. Так заигрались и запелись, что Назарбаев предложил гостю отложить отъезд то ли на два часа, то ли на три. Ельцин не возражал.

Впрочем, сам он в своих воспоминаниях пишет, что для него веселье не было таким уж безмятежным. Наверное, шевелились какие-то предчувствия. Еще бы, как раз в эти часы в Форосе разворачивалась та самая драма.

Итак, Ельцин, «Записки президента»:

«Визит закончился. Пора улетать. Назарбаев нас не отпускает, уговаривает остаться ещё на час.

После большого торжественного обеда – концерт казахской народной музыки, потом выступает хор, потом ещё хор, ещё… Потом танцевальные коллективы, звучат национальные инструменты, пляшут ярко одетые девушки. И, честно говоря, уже в глазах рябит от всего этого.

Вылет отложили на час. Потом ещё на час. У Нурсултана Абишевича восточное гостеприимство – не навязчивое, а мягкое, деликатное. Но хватка та же.

И вот тут я почувствовал неладное. Какой-то перебор, пережим.

Я в тот день ещё успел искупаться в горной речке. Меня клонило в сон. Перед глазами – сплошные хороводы. А внутри – неясная, безотчётная тревога.