Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

– Второе, – продолжал Ельцин. – Россия никогда не выступит инициатором развала Союза. Наоборот, считаю своим долгом использовать все возможности для создания содружества суверенных государств.

Как видим, здесь Ельцин еще не усматривает противоречия между развалом Союза и созданием содружества государств, видимо, полагая, что содружество государств тоже будет государством – преобразованным Союзом. Как мы теперь знаем, СНГ таковым не стало. Ельцин выполнит свое обещание – ИНИЦИАТОРОМ развала Союза он не станет, однако окажется в числе тех троих, кто «юридически оформит» этот развал, на практике уже состоявшийся.

В стране растут «центробежные тенденции». Поэтому российское руководство «намерено действовать таким образом, чтобы интересы России были надежно защищены». В частности, «прорабатываются меры… от возможной рублевой интервенции в случае введения национальных валют». Это третий новый момент в российской политике, который отмечает Ельцин. Это уже та самая «боевая стойка» уже не против Центра, а… против республик.

– Четвертое, – говорит в заключение Ельцин. – Новая обстановка заставила внести значительные коррективы в процесс экономических реформ. Прежде всего потребовалось пересмотреть допутчевые представления об их темпе, последовательности действий. Глубокий экономический и социальный кризис требует действовать решительно…

Наконец-то! Этих решительных действий люди давно ожидают от Ельцина.

Катастрофа приближается неумолимо

В своей книге «Гибель империи» Егор Гайдар цитирует относящееся к этому периоду (конец октября 1991 года) письмо председателя правления Госбанка СССР Геращенко в Госсовет СССР. Из него видно, что сложившаяся в стране ситуация представляется руководству Госбанка катастрофической:

«Происходит неудержимый рост [номинальных] денежных доходов населения… ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЙ РЫНОК ХАРАКТЕРИЗУЕТСЯ ДЕФИЦИТНОСТЬЮ ПРАКТИЧЕСКИ ПО ВСЕМ ВИДАМ ТОВАРОВ (выделено мной. – О.М.), растет неудовлетворенный спрос на товары и услуги… Усилия Госбанка СССР по регулированию массы денег в обращении не дают необходимых результатов, так как банковская система по существу разобщена, национальные банки республик в ряде случаев не выполняют указания Госбанка СССР и проводят свою политику, противоречащую интересам стабильности общей денежной единицы».

Итак, в стране – тотальный дефицит «практически по всем видам товаров». На прилавках магазинов – пусто. А если что и «выкидывают» в продажу, тут же выстраиваются едва ли не километровые очереди. Деньги у людей есть, но это не деньги, а простые бумажки, «фантики», на которые фактически ничего нельзя приобрести…

Республиканские банки не выполняют указания Госбанка СССР… Да не только банки не выполняют, а вообще республиканские органы управления игнорируют то, что от них требуют союзные органы. С какой стати им слушаться Москву? Союз фактически развалился. Каждый старается спастись, выжить самостоятельно.

Да, создано Экономическое сообщество. Но что дальше? Россияне ждут каких-то решительных шагов от своего, российского руководства, от Ельцина. Но Ельцин уехал в начале сентября отдыхать на Юг и только вот 10 октября объявился в Москве…

26 октября 1991 года. Мы разговариваем с госсекретарем РСФСР Геннадием Бурбулисом (я беру у него интервью для «Литературной газеты», в которой на тот момент работаю). Разговор происходит в Белом доме, в том его крыле, что повернуто к мэрии, бывшему СЭВу, – как раз к тому месту, где два года спустя, 3 октября 1993 года, начнутся главные события первого дня хасбулатовско-руцковского мятежа. Сидим в «комнате отдыха» позади обширного кабинета Геннадия Эдуардовича.

Ни о «Меморандуме Бурбулиса», ни вообще о том, что происходит в окружении Ельцина, ни о его готовящемся историческом выступлении на предстоящем съезде российских нардепов мне, как и большинству россиян, естественно, не известно. В этом неведении меня интересует главным образом один вопрос: когда же наконец, черт возьми, кончится это топтание на месте? После августовского путча прошло уже два месяца. И вот, вместо того, чтобы принять какие-то энергичные меры, поставить страну на твердые рельсы, взять какой-то новый курс, Ельцин чуть не два месяца «расслаблялся» в Сочи. Страна между тем летит в тартарары… Я пытаюсь добиться от Бурбулиса, в то время, пожалуй, одного из самых близких к президенту людей, хоть сколько-нибудь вразумительного ответа на это мое – да и не только мое – недоумение. Однако Бурбулис отделывается общими фразами.

Я:

– Чем объяснить, что после блистательной августовской победы произошел столь же блистательный сентябрьско-октябрьский провал? Я имею в виду почти двухмесячное беспомощное переминание российского руководства с ноги на ногу перед порогом реформ, на фоне стремительно ухудшающегося положения в стране.

Бурбулис:

– Хотя я и не оцениваю последние два месяца как блистательный провал, я понимаю, что неудовлетворенность этим периодом очень сильна…

Я: