Елтышевы

Устроилась сразу за водительской кабиной — там меньше трясло — и снова отстранилась, не видела, кто заходит, кто садится рядом. Лишь когда кондукторша потребовала расплатиться, оторвала взгляд от спасительного пятнышка на стекле, протянула сорок рублей. Бесплатный проездной, положенный ей как пенсионерке, Валентина Викторовна не оформляла: не было больше сил ходить по кабинетам, собирать и предъявлять документы, торчать в очередях...

День был хороший. Ясный, теплый, какой-то ласковый. Природа вокруг, даже трухлявые строения, чудесно светились, будто на акварельной картине. И особенная тоска царапала душу — особенно острая. Лучше бы уж дождь, ветер, слякоть... По дороге от остановки к дому Валентина Викторовна услышала радостные детские визги. Не сразу догадалась, что это в детском саду — наверное, была прогулка после тихого часа.

Несмотря на тяжелую сумку, свернула в проулок. Пошла к садику. Он был тут, рядом, каких-то метров двести... Шла и чувствовала, как из глаз медленно вытекают слезы, сползают по бороздкам морщин к подбородку, срываются... Визги и крики, смех уже рядом. Невысокая — по грудь — ограда из штакетника. За ней железная ракета, грибок, турнички, горка. Бегающие дети. Две молодые воспитательницы сидят на табуретках, разговаривают.

Валентина Викторовна смотрела на ребятишек, никого особенно не выделяя, просто любуясь ими. Любуясь и тоскуя. И тут как ударило — глаза нашли мальчика лет пяти, неправдоподобно сильно похожего на Дениса. Он так же, как маленький Денис, руководил двумя другими мальчиками, так же помахивал рукой, так же недовольно хмурил брови.

Она не сразу поняла, что это ее внук.

— Родя, — позвала негромко, даже и не надеясь, что он услышит, но не могла не позвать. — Родичка.

Мальчик обернулся, увидел Валентину Викторовну. Что-то мелькнуло в его взгляде, и это что-то дало ей право поманить мальчика к себе.

— Родичка, подойди, родной.

Он подошел; другие мальчики, явно обрадованные, что ими больше не руководят, полезли в ракету.

— Родичка, я... — задыхаясь, говорила Валентина Викторовна, — я твоя бабушка. Не помнишь меня?

— Не помню.

— И папу... Артем твоего папу звали... Не помнишь?

Мальчик снова нахмурился.

— Мой папа — Саша. Мама — Ваинтина.

— Артем твоего папу звали. Артем Николаевич Елтышев. — Валентина Викторовна говорила тихо, но четко, убеждающе. — Запомни. Артем Елтышев. А тебя  зовут — Родион Артемьевич Елтышев.

— Я не Ей... Я — Петъунин.

— Твоя фамилия — Елтышев! — чувствуя, что теряет голову, почти прокричала Валентина Викторовна. — Ел-ты-шев.

— Я — Одион Петъунин, — твердо ответил мальчик. — Живу — улица Заецьная, дом семь...

— Ты Елтышев. Запомни на всю жизнь! — перебила Валентина Викторовна. — Елтышев! Последний ты у меня! — Схватила мальчика за плечо, затрясла. — Запомни!.. Я в суд подам... Ишь ты!..

Подбежали воспитательницы. Одна выдернула мальчика, другая накинулась на Валентину Викторовну. Что-то верещала, отталкивая от ограды... Валентина Викторовна выронила сумку, вцепилась воспитательнице в волосы.

— Елтышев он! Поняли?! Елтышев... Мой он!

— Нина! — крикнула, вырвавшись, воспитательница. — Нин, за участковым беги! Дети, быстро все в группу!

Валентина Викторовна медленно сползла по ограде на землю. Громко, задыхаясь, рыдала... Через какое-то время, немного придя в себя, попыталась встать, но не смогла. Ног не чувствовала, руки срывались со штакетин.

Площадка садика, проулок были пусты. Помочь ей было некому.