Эльвис Карлссон

Дедушка говорит: вся беда в том, что мама с папой перебрались в город. Они бросили землю, на которой родились. А всё потому, что вообразили, будто жизнь в городе легче и красивее. Они думали, что в городе они чаще будут видеться с людьми, ходить по тротуарам и любоваться витринами магазинов. Они думали, что в городе больше света и вообще веселее. Но они ошиблись. Мама была куда веселее раньше, когда жила в деревне. Она весь день носилась из дома в сад и обратно, и ей некогда было скучать. Дел было по горло.

Конечно, говорит дедушка, если человек воображает, будто сидеть и болтать по телефону лучше, чем, к примеру, кормить кур… Эльвис понял: дедушка недоволен тем, что мама с папой живут в городе. Здесь, говорит он, люди становятся сварливыми и шумными. Кто бросил родные места, как мама с папой, тот потом всю жизнь каяться будет.

— Вот это и есть грех, — говорит дедушка. — А ты, Эльвис, здесь ни при чём.

Эльвис не знал, кому верить. Обычно дедушка всегда говорит правду. Но какой может быть грех в том, что люди переехали в город?

— А вот такой грех, — ответил дедушка, — когда человек не на своём месте. И когда он не находит для себя настоящего дела. Великий грех.

Но ведь папа весь день работает на бензоколонке.

А мама смотрит за домом и иногда даже печёт пироги…

И у самого Эльвиса тоже очень много разных дел в городе. Цветы, которые он сажает, здесь больше нужны, чем в деревне. Хотя, может, дедушка прав…

На даче мама не так часто твердит одно и то же. И там она никогда не боится отпустить Эльвиса погулять. Только проснёшься — и, пожалуйста, беги в сад. На даче мама не так трясётся за Эльвиса и не говорит, что он плохо кончит.

Но сам Эльвис всегда один и тот же — что в городе, что на даче. Для него нет никакой разницы. И ничуть он не плохо кончит. Он в этом уверен. Он себя знает, что бы про него ни говорили. Какой-то внутренний голос говорит ему: я знаю то, что я знаю. А они не знают. Я — это я. А они — это они. Всё. Точка. С этим связана его Тайна. И пока у него есть эта Тайна — ничего не страшно.

Только бы мама это поняла и не волновалась бы так за него. Вот и ей бы тоже завести свою Тайну…

У папы, на крайний случай, есть футбол.

А у мамы — только Сессан.

12

Эльвис по-прежнему сидит взаперти.

Мама позволила ему выйти, чтобы пообедать с ней на кухне, но потом снова отвела его в спальню. Сегодня мама неумолима, хотя заметно, что это её огорчает.

— Не думай, что мне это нравится, — говорит она. — Мне это так же неприятно, как и тебе, но что поделаешь? Должен же ты наконец понять, что нельзя делать всё, что взбредёт в голову. Понял?

Он рад бы понять, но не понимает.

Эльвис расхаживает между кроватями. Поперёк стены стоят большие кровати — мамина и папина. У противоположной стенки — маленькая кроватка. Между ними узкий проход. У маминой и папиной кровати — по тумбочке. Ещё в комнате есть секретер и несколько стульев.

Здесь, в спальне, заняться нечем. Игрушки лежат в ящике под кроватью, но играть неохота. Обычно Эльвис берёт их с собой на кухню. В столовую игрушки таскать нельзя, там всегда должно быть нарядно. В столовой только можно смотреть телевизор.

На стуле сидит потрёпанный медвежонок. Он достался Эльвису от Юхана. Никто не знает, как его зовут. Подумать только, что Юхан никому этого не сказал. И бабушка думает, что Юхан не дал ему никакого имени… А имя, конечно, было.

Эльвис берёт медвежонка, разглядывает его. Очень хочется узнать, как его зовут. Наверно, можно догадаться по его мордочке. По носу, может быть? По ушкам? Или по глазам?…

С медвежонком в руках Эльвис подходит к окошку: здесь лучше видно. Зрачки у мишки чёрные, большие. А вокруг весёлый жёлтый ободок.

Теперь он знает! Глаза у медвежонка, как два подсолнуха. Наверно, Юхан назвал его по глазам. Хотя, конечно, «Подсолнух» — не очень подходящее имя для мишки…

Эльвис посадил медвежонка на подоконник, чтобы тот видел улицу. Потом вытащил из-под кровати ящик с игрушками. Где-то здесь должен быть кулёк с семенами подсолнуха. Он помнит, что спрятал его в ящике. На кульке был нарисован очень красивый цветок. Вот он!

Эльвис вернулся назад к окошку, где сидел медвежонок, взглянул на кулёк и вдруг обнаружил, что умеет читать. Неужели правда?

Уже не складывая по слогам, как раньше, он прочитал слово: «Подсолнух». Буквы сами прыгали к нему в голову, прежде чем он успевал даже подумать. Первый раз в жизни с ним случилось такое чудо. За первым словом стояло другое — более трудное, но он и его разобрал:

Г-Е-Л-И-А-Н-Т-У-С.

У каждого цветка есть ещё и иностранное название, про это он слыхал. Наверно, «Гелиантус» — иностранное слово. Эльвис недоверчиво покосился на медвежонка: Неужели Юхан тебя назвал Гелиантус?

Нет, что-то непохоже. Хотя вообще кого-нибудь другого вполне могли назвать и так.

Эльвис задумчиво смотрит то на кулёк с семенами, то на мишку. На кульке нарисован подсолнух. Он весь золотистый, рыжий, как ободки вокруг зрачка медвежонка. Рыжий? Понял!