Эмансипированные женщины

— Хорошо, я объясню вам это, — ответил Дембицкий. — Но скажите мне сначала, как вы представляете себе материальный процесс мышления. Что происходит в мозгу?

— Вопрос этот для анатомии и физиологии еще не ясен, мы не знаем, что происходит в мозгу, и можем только предполагать…

— Здись, миленький, не надо, не надо, — прервала его Мадзя, — а то ты опять станешь материалистом!

— Нельзя забывать, — улыбнувшись, продолжал Здислав, — что нервные клетки — это весьма разнообразные механизмы. Одни из них ведают сокращением мышц, другие реагируют на раздражители: одни только на свет, другие только на звук, те на тепло, а эти на запах. Если нервные клетки обладают такими разнообразными способностями, то можно предположить, что в некоторых из них скрыта в зародыше и способность мыслить. Всякий раз, когда в клетке происходит какое-либо, вероятнее всего химическое изменение, которое сопровождается выделением тепла или электричества, в ней вспыхивает как бы искра мыслительного процесса. И, подобно тому, как из отдельных искр разгорается большое пламя, так из элементарных, неясных по причине своей ничтожности мыслительных процессов рождается развернутая и четкая мысль.

— Ах, Здислав, не говори так! — воскликнула Мадзя. — Вот увидишь, тебе опять станет хуже.

— Ей все кажется, что она в пансионе, — сказал брат. — Должен, однако, признаться, — продолжал он, — что я не совсем ясно представляю себе психическую сторону мышления. Какие химические изменения нужны, чтобы в клетке пробудилось ощущение? В любой ли клетке химический процесс способен породить ощущение или этим свойством обладают только клетки мозга? На эти вопросы я не могу ответить. Надо заметить, что клетки мозга обладают способностью сохранять следы старых впечатлений, и на этой способности основана человеческая память. Я кончил.

Мадзя бросила на Дембицкого вопросительный взгляд.

— Ну что ж, — сказал старик, — нет нужды опровергать или подтверждать ваши мысли. Лучше я постараюсь доказать вам, что ощущение во всех его разновидностях, которые мы называем наблюдением, умозаключением, сознанием и вообще мышлением, что это ощущение ни в коем случае не может быть продуктом деятельности мозга. Мое ощущение, — а у каждого человека оно свое, — явление стихийное. Если слепому не дано понять, что такое цвет, какие бы хитроумные комбинации звуков, запахов и прикосновений мы ни призывали на помощь, то еще менее возможно объяснить, что такое ощущение, на основании рефлексов или физических и химических процессов. Ощущение открывает нам весь мир, но даже миллион таких видимых и осязаемых миров не объяснит нам нашего ощущения. Возможно, когда-нибудь химики сумеют разложить химические элементы; возможно, они научатся превращать свинец в золото. Но никто и никогда не разложит элемент «я ощущаю», и никому не удастся искусственно создать ощущение из комбинации химических и физических процессов. Если вы потребуете доказательств, я отвечу вам: таково мое глубочайшее ощущение этого, таково убеждение моей души, той силы, которая ощущает всю природу и одна только решает, где истина и где заблуждение. Допустим даже, что какому-нибудь физиологу удалось бы вскрыть живой и здоровый человеческий мозг, допустим, что ему удалось бы показать нам движение мельчайших волн в мозгу и объяснить, что вот это колебание означает гнев, а вот то любовь, это желтый цвет, а то кислый вкус, мы увидели бы, возможно, даже запомнили характер этих колебаний, но сами не ощутили бы ни кислого вкуса, ни любви, ни желтого цвета, в общем, не ощутили бы ничего.

С другой стороны, если бы это мое ощущение было заблуждением, то тогда заблуждением является все: природа и человек, энергия и материя, жизнь и смерть. Тогда не о чем было бы беспокоиться, говорить и думать. И самое правильное было бы схватить воображаемой рукой воображаемый предмет, именуемый пистолетом, и разнести другой воображаемый предмет, именуемый мозгом.

Дембицкий умолк и посмотрел на своих слушателей. Здислав лежал на диване с закрытыми глазами; около него сидела Мадзя и, держа брата за руку, не сводила глаз со старика.

— Вы не устали? — спросил Дембицкий.

— Нисколько! — воскликнула Мадзя.

— Напротив, — прибавил Здислав, — все это очень любопытно. Я чувствую, что вы вплотную подошли к решающим аргументам.

— Вы правы, — сказал Дембицкий, — я подошел к самой сути вопроса. Не знаю, будут ли новыми для вас те аргументы, которые я собираюсь привести. Во всяком случае, это мои аргументы, и, вероятно, поэтому я считаю их важными. А пока несколько вопросов. Согласны ли вы, что во всей сфере наших «знаний главной истиной является факт, что мы ощущаем, что мы способны ощущать?

— Разумеется, — ответил Бжеский.