Эмбарго

Ричард Кросби опустил голову, потер рука об руку.

– Во-первых, я должен был определить наиболее благоприятный момент для объявления эмбарго. Для меня это не составляло труда, так как я имел доступ ко всем секретным документам по вопросам энергетики; я просмотрел прогнозы и узнал, что в стране ожидается похолодание в январе. Я также был в курсе того, что примерно в это время будет иметь место нехватка природного газа. Секрет полишинеля в наших руках.

– Все? – спросил Малко.

– Можно сказать, что да, – сморщился Ричард Кросби, – но, учитывая сегодняшнюю ситуацию, нет. Три месяца назад я распустил слух, что по причине сверхпроизводительности цены на сырую нефть упадут на пять процентов. У меня немало приятелей в этих кругах. Они знают, что у меня чутье. И когда это началось, на пятнадцатое января запасов нефти в стране было на шестьдесят дней вместо девяноста при нормальных условиях.

– И вы не считаете, что предали свою страну? – спросил Малко. – Ведь при этом пострадала и оборона.

– Нет, Пентагон ворчит, но врет. Морской флот, между прочим, имеет колоссальные запасы в Элк Хилл в Калифорнии. Самое неприятное в этой истории то, что я впутал в нее сына.

– Сына? – удивился Малко.

– Да, – горестно подтвердил Ричард Кросби. – Ли помог мне. Он окончил Массачусетский технологический институт. Я попросил его под большим секретом сделать для меня анализ эмбарго, сообщив ему исходные данные по размерам запасов, датам, температурам и экономической деятельности. Мне надо было знать, какое время Америка может прожить без арабской нефти. И он сопоставил все данные, работал в течение трех месяцев и наконец вручил мне потрясающий документ о «выносливости» нашей страны. Страна могла продержаться девяносто дней. Это предел.

– Девяносто дней! Всего? – удивился Малко. – Но это очень мало.

– Мало, – согласился Ричард Кросби, – но мы ввозим двадцать два процента потребляемой нефти из этого региона. Канада нам отказала. И вместо тридцати одного процента сейчас мы ввозим оттуда не более одиннадцати. Остальное она оставляет для себя. Когда я получил все расчеты, то уведомил Джидду, что эмбарго следует ввести с пятнадцатого января.

В погребе наступила тишина. Малко перебирал в памяти все, что услышал. Страх потерять свои драгоценные бутылки сыграл роль катализатора: Ричарду Кросби, испытывающему психологический дискомфорт, необходимо было освободиться от тяжелого груза. Но многие моменты оставались неясными.

– Почему убили Патрицию Хайсмит? Кто совершил это преступление?

Ричард Кросби пожал плечами:

– Возможно, люди Омара Сабета, – это правая рука Джидды. Возможно, косвенно это связано со мной... Первые две недели действия эмбарго сопротивление в стране соответствовало сопротивлению, теоретически выведенному моим сыном. Затем кривые стали расходиться. Задолго до начала операции Джидда внедрил целую свою бригаду в Астроуорлд, там они делали на практике то, что мой сын в теории.

– И что?

– Джидда начал нервничать. Он настаивал на встрече с ним на «Немиране». Я путешествовал под именем Ивенса, так как я всегда это делаю, когда я с дамой. Джидда очень нервничал, он обвинил меня в том, что я его плохо информирую, что я допустил ошибки и т. д.; он решил приехать и лично наблюдать за операцией. Я не мог ему отказать. Когда он увидел эту девицу Патрицию, он вообразил, что она нас подслушала. Я вам сказал, что он психовал. Он испугался.

Ричард Кросби говорил ровным голосом, без эмоций, словно под гипнозом.

Малко решил воспользоваться его добровольным признанием.

– Знали ли вы, что по плану Джидды все лица, потенциально виновные в том, что он может потерять время, подлежали уничтожению?

Ричард отрицательно покачал головой.

– Мне трудно в это поверить. Это сумасшествие. Он ненормальный. Шантажировал Стоктона, – это еще можно понять, – и вас пытался убить!

– И не только меня, – вставил Малко.

Он рассказал техасцу о своих подозрениях, касающихся смерти Эдварда Колтона и Мэри О'Коннор.

Лицо Ричарда Кросби перекосилось.

– Колтона уничтожили потому, что он слишком интересовался вами. А бедную старую деву Мэри О'Коннор убрали потому, что она затягивала поражение Америки...

– Сукин сын, – пробормотал Ричард Кросби.

Он сидел, опустив плечи, вперив взгляд в бутылки, которые его окружали, черные глаза налились кровью. Он внезапно поднял голову.

– Прошу вас верить мне. Он представил мне все дело так, как будто речь шла о легальном бизнесе. Никакого рэкета.

– Я верю вам. Насчет Патриции Хайсмит хочу вас несколько успокоить. Джидда действовал так грубо, зная, что она израильский агент. Здесь он допустил первую ошибку. Она ничего не знала. Скажите, а сколько должен был получить Джидда за эту безумную авантюру?

Ричард ответил, жестом подтверждая свои слова:

– Я не в курсе деталей. Возможно, он обязался сократить срок действия эмбарго. Когда я был на «Немиране», он показал мне запечатанный конверт под пятью зелеными восковыми печатями и похвастался, что этот конверт стоит пяти состояний.

– Где он?

– Не знаю. Может, в черном портфеле, с которым он не расстается.