Эмблема печали

— Ну и все… Извини, друг, но это не твое, я должен забрать! — Коша заглянул в мертвые глаза, вытащил блеснувшую под ярким солнцем вещичку и поморщился. — Ну ты гад! — В его руке была круглая голографическая брошка с изображением Джорджа Вашингтона. — Неужели ты медальку мою, дурак, ментам оставил! Ну ничего, — пообещал он, щелчком отбрасывая брошь. — Мы ее и у ментов заберем!

— Бронежилет понравился? — спросил, заглядывая снаружи, лжемайор. — Тонкая вещь. Вылазь. Нам тоже ехать надо.

— Куда ехать? — спросил Коша.

Осторожно просунув руку за спину трупа и таким образом спрятав ее от глаз Никона, он проверил оружие.

— Ты думаешь, мы тебя так, за красивые глаза вытащили?

— Слушай, Никон, давай по-хорошему! — сказал Коша. Он взобрался на капот, спрыгнул, держа правую руку с револьвером за спиной, и медленно вынес ее, приставил ствол к животу спасителя. — Ты же бухгалтер по образованию, ты считать умеешь. Если я прострелю тебе сейчас желудок — заметь, я не собираюсь тебя убивать, — сколько это будет стоить? В смысле, дальнейшее лечение?

Бандиты, увлеченные грабежом фургона, где они обнаружили кроме бронежилетов еще и рацию, и неплохой боекомплект, были метрах в двадцати сзади и немного сбоку. Они не могли слышать Кошиного негромкого голоса. Они не могли видеть вылезающие из орбит от страха глаза своего босса.

— Его действительно зовут Никон? — спросила Марина. Облокотившись вальяжно на покореженный капот, положила на руки голову и с любопытством наблюдала за разговором.

— Ты-то как здесь?

— Понравился, и вот я здесь! Ты не ответил.

— Бухгалтер. — Коша надавил стволом Никону в живот, и тот рефлекторно, как лягушка под током, вдавился внутрь. — Я плохо понимаю, почему они его прислали? Он должен был куда-то в отпуск уехать. Должен был уехать, а у него из сейфа, понимаешь, командировочные Глобус свистнул. Вот, видишь, и не уехал. Бухгалтер он, в прошлый раз я его в черных нарукавниках и синем халате видел. Он ведомости проверял.

— Наверное, его повысили? — предположила Марина.

— Думаю, да, — согласился Коша. — Если на разборки уже посылают, конечно, повысили. — И спросил, обращаясь к Никону: — Чего вы от меня хотите? — Ствол опять надавил, и живот опять вжался. — Зачем спасали?

Перегораживающие шоссе грузовики наконец со скрежетом разъединились, ветерок приносил лютый мат шоферов и надсадный стук дизелей.

— Партия, конечно, не особо что… — сказал, с трудом выпуская свой живот, Никон. — Не особо… — Элегантный пиджак на нем шевелился и дрожал, как сдираемая кожа. — Но я не могу поехать в Италию. В пакете кроме героина деньги. Я не могу уехать без них! Не могу…

— Не бубни, — попросил Коша. — Толком! Толком говори.

— Я за деньгами. Мне нужен этот пакет! — пробулькал Никон. — Пакет где?

— Пакет взял Глобус! А Глобуса мы убили, — сказал Коша и, поставив револьвер на предохранитель, сунул его себе в карман. — Мы весь вагон обшмонали на ходу. Так что же вы, из-за этой ерунды весь спектакль устроили? Вы что думали: я героин скинул, а доллары у меня в камере с собой?

— Я на тебя зла не держу! — сказал Никон, с трудом переводя дыхание. — Но ты мне мое верни. Героин, между прочим, был чистяк. Четвертый номер.

— Другой не устроит? — спросила Марина.

Никон глянул на девушку зло.

— Может, пакетик в отделении где остался? — с надеждой в голосе предположил Никон. — Или где-нибудь здесь, в машине?

— Дурак ты в черных нарукавниках, — сказал Коша. — Конечно, в отделении, где же еще? В сейфе.

Уже сидя за рулем, Коша повернулся к Марине.

— Ты в «Спектр» позвонила и они сразу приехали? — спросил он, притягивая девушку к себе. — Чем ты их проняла?

Не давая поцеловать себя в губы, немного отводя голову, Марина сказала:

— Дурак-то какой, он, значит, себе в липовом удостоверении настоящее имя записал.

— Никон — это кличка.

Все-таки Коша овладел ее губами.

— Куда мы теперь? — спросила Марина, вырываясь.

— В отделение вернемся, должок нужно вернуть. И вещички мои там застряли. Знаешь, когда ботинки без шнурков, ноги скользят. Шнурки хочу вернуть.

— Значит, никакого героина в сейфе нет?

— Откуда?

Бандиты, наконец оставив микроавтобус в покое, теперь разделись по пояс и натягивали на себя бронежилеты-рубашки. Никон стоял возле «автозака» и смотрел на них горестно.

— Так что вернемся! — сказал Коша, одним нажимом переключая скорость, круто поворачивая руль и обходя сидящего прямо посреди шоссе плачущего хозяина старенькой «Победы».

10