Эмблема с секрктом

Зато обнаружил, что могу довольно складно и убедительно материться. У Зейналова как-то странно подергивался нос, впервые такое вижу.

Кстати, в 2002-м особистом здесь был татарин Мамедов, сейчас – Зейналов, дагестанец. В Дичково контрразведка – что-то вроде отряда янычар?

Связался с Москвой, там долго консультировались, никто не мог принять решение. Наконец наш Главный эксперт Юрий Яковлевич сказал:

– Ставьте датчики на “36-й” – немодифицированный образец. Внешнее воздействие моделей не различает!

Молодец! И потому, что умница, и потому, что не срет в штаны, когда надо взять на себя ответственность.

Вечером с бригадиром технарей спустились в арсенал, осмотрели толстое зеленое тело “Р-36”. Заглянули в технологические люки, осмотрели разъемы, поискали места, куда можно поставить дополнительные датчики. А таких мест-то и нету! Тесно везде. Доступ к важнейшим узлам и системам отсутствует. Ничего странного: инженеры воплотили замыслы конструкторов “в металл”, изделие готово к использованию. А к чему сводится “использование” для сотрудников полигона? К заправке и пуску! Техдоводку в таких условиях, конечно, никто никогда не проводил. Почему об этом никто не заикнулся на совещании рабочей группы в Москве, для меня остается величайшей загадкой.

Из Ужура и Ашулука ничего. Там наверняка столкнулись с такой же проблемой. Москва тоже молчит, не вносит корректив, не дает мудрых советов.

Надо справляться своими силами. Не везти же эту елду на завод, в самом деле…»

«День 5-й. Наши технари молодцы – они решили задачу. Все допоборудование установлено.

Даже не верится.

Втиснули в технологические люки 5 детекторов излучения, подсоединили их к питающим проводам. В головную часть вместо имитирующей боеголовку болванки поставили “черный ящик” в титановой оболочке, который сохранит всю телеметрическую информацию даже в случае ядерного взрыва. И передатчик, сообщающий на КП сведения датчиков каждую минуту полета.

Опять залезаю в арсенал, со специального подъемника осматриваю зеленое чудовище, точнее, произведенные в нем изменения. Бригадир техдоводки рядом – показывает, объясняет, я принимаю по списку каждый датчик, сверяю с журналом проведенных работ. Убедившись, что все совпадает, пломбирую отсек, ставлю роспись в журнале. Я – последний, кто прикоснулся к этому узлу до старта. Тут же вспоминается детская поговорка: “Последняя рука хуже дурака”…

Нет, все должно быть в порядке. Когда мы заканчиваем, “Р-36” окружают автоматчики. Никто не подойдет к ней до самого пуска, и я лично буду это контролировать!

Из прохладного, пахнущего металлом и смазками хранилища поднимаемся на поверхность. Груз, давивший все эти дни, свалился с плеч. Я в восторге жму руку бригадиру:

– Вы даже не представляете, что вы сделали!

Тот кисло усмехается.

– Почему же, прекрасно представляю. Совершили акт вредительства, нарушив заводскую комплектацию и утвержденную КБ схему электрических цепей изделия “Р-36”. А вы это подтвердили своими подписями. Раньше за такое расстреливали, сейчас дадут лет по пятнадцать…

У меня даже челюсть отвисла.

– Шутите?

Бригадир пожимает плечами.

– Пошутить могут те, кто находится наверху, – он показывает пальцем вверх. – На этот раз неудачи вполне можно списать на наше вмешательство…

Я, щурясь, смотрю на голубое небо. Вряд ли оттуда последуют такие шутки. Но для того руководства, которое пониже, такой сценарий вполне вероятен… Хотя времена не те. А главное – такая шутка ничего не даст: катастрофы ведь не закончатся…

– Не бойтесь, это исключено! – твердо говорю я.

– Надеюсь, – отвечает бригадир.

Короткий часовой перерыв.

Мне отвели кабинет на третьем этаже штаба, это бывшая ленинская комната. Телевизор, небольшая библиотечка, кондиционер. Да, еще древний проигрыватель “Аккорд-101” и стопка виниловых дисков. Валерий Ободзинский, “Самоцветы”, Эдуард Хиль, о… Дин Рид!..

Сейчас бы холодного-прехолодного пива с таранькой… Но откуда здесь такая роскошь?

Осторожный стук. Бочком-бочком входит сержант с подносом. На подносе – запотевшая бутылка пива, стакан и гора сушеных окуньков. Я даже ничего сказать не успел, только глянул. Не знаю, что там у меня на лице изобразилось. Сержант даже не крикнул, а хрюкнул:

– Никак нет, товарищ майор, я ошибся!!!

И мигом исчез.

Что-то с лицом у меня, наверное, не то. Но я тут же изменил выражение, выскочил в коридор и вернул служивого обратно».

«День 6-й. Ракета на старте. Заправка. Снова иду ставить пломбы и расписываться. Этих росписей в случае чего мне хватит на несколько пожизненных сроков.

Взвод охраны берет пусковую вышку в кольцо.

Все. Мавр сделал свое дело. Остается ждать приказа. Пуск будет проходить дистанционно, нам даже на кнопку нажимать не придется, только доложить о готовности… Кто будет нажимать, я даже точно не знаю. Может, в штабе округа в Астрахани. Или даже в Москве.

Срочно в душ. И – отдыхать. Вернее, ждать».