Емельян Пугачев (Книга 2)

Пугачёв стоял в окружении ближних. Под ним рослый приплясывал конь.

Горнист Ермилка, с трубой у бедра, глаз не спускал со строгого лица государя. С боку Ермилкиной лошаденки, такой же губастой, как и её хозяин, приторочено четыре солдатских ружья со штыками, две пары новых валенок и шесть овчинных шапок. Все это добро Ермилка спроворил подобрать во время сшибки с солдатами. Валеные сапоги с красненьким горошком на задниках он непременно подарит Нениле.

– Эх, чего-то жрать хочется, ну, прямо силы нет…

Он вытащил из-за пазухи крупитчатый пирог с печенкой и уже аппетитно разинул рот, как батюшка не то строго, не то милостиво покосился на него, и оробевшая рука горниста сама собой снова засунула пирог за пазуху.

Ермилка только облизнулся. Тьфу ты!

– Полковник, – проговорил зычно Пугачёв стоявшему рядом с ним Падурову. – Сигай попрытче в балку, пущай Овчинников шлет по две сотни неприятелю во фланги. Да не шибко чтоб ехали, а самой тихой бежью. Для заману!

Падуров поскакал.

– Ермилка, зажигай вестовой сигнал, – приказал Пугачёв.

Ермилка спрыгнул с седла, пошарил взглядом, за что бы привязать лошадку, и, ничего не найдя, протянул повод Пугачёву.

– Подержи-ка маленько, батюшка, ваше величество… Я живчиком!

Пугачёв зорко присматриваясь к наступавшему врагу, взял под присмотр Ермилкину лошаденку. Ермилка уже успел повалить высокий шест с большим пучком просмоленной соломы наверху и добыть огня. Солома запылала. Ермилка стал размахивать огненным шестом и снова воткнул его на место. Он посмотрел в сторону Берды и радостно закричал:

– Запластало, ваше величество.

Пугачёв, передав Ермилке повод, обернулся. В версте уже горел второй сигнал, а дальше занимался третий, и так – до самой Бердской слободы вспыхивали условные сигналы. Вот в слободе ударила вестовая пушка. Это означало, что сигнал принят и что скоро Максим Шигаев прибудет со свежею силой на поле битвы.

Артиллеристы, под командой Чумакова, уже тащили свои пушки на санях и подсанках к кирпичным сараям и втаскивали на Маячную гору. Старик, великан Пустобаев, напрягая мускулы и потряхивая бородою, пер пушку вверх по откосу, как добрый конь.

Стало помаленьку смеркаться. Пугачёвская конница приближалась с флангов к колонне Валленштерна. Вернувшемуся Падурову Пугачёв приказал взять из балки, что за Сыртом, весь его, падуровский, казачий полк и, выждав время, ударить стремительно по врагу.

– Только одно – пушек остерегайся.

Впереди уже завязалась перестрелка.

– А ну, Чумаков, плюнь-ка во вражью силу. Без промаху да почасту!

– Припасов-то маловато у нас, – ответил с горечью Чумаков и, оглаживая свою бурую и широкую, как лопата, бороду, поскакал к пушкам.

Маячная гора загудела навстречу надвигавшемуся врагу, загудели Пугачёвские пушки и от кирпичных сараев.

Валленштерн остановился. Его четыре дальнобойных орудия грянули по наседавшей коннице картечью. Мартемьян Бородин кинул своих казаков в атаку. Пугачёвская конница, отстреливаясь, рассыпалась по степи. Казакам Бородина, сидящим на заморенных лошаденках, за Пугачёвцами не угнаться, у тех кони сытые, степные.

И вдруг Бородин, Валленштерн, солдаты и сам стоявший на валу Рейнсдорп заметили, что от Бердской слободы валит народ: на санях, на телегах, бегом… Валит все гуще и гуще… Тысячи! Много тысяч.

А в это время Падуров вырвался из балки со своим полком оренбургских казаков и поскакал на Валленштерна. Солдаты с егерями встретили их ружейными залпами, пушки ударили картечью. Несколько казаков упало.

Падуров скомандовал рассыпаться и преследовать бородинцев. Началась по степи скачка, работа пиками. Падуров скакал конь в конь с Фатьмой. Оба хорошо рубили саблями. Настигая врага, Падуров кричал:

– Подчиняйтесь государю! Не противьтесь! В Берду езжайте, в Берду!

Народ на валу смотрел на сражение с дрожью. Мальчишки, чтоб лучше видёть, вскарабкались на деревья. Скакавшие по степи лошади казались им издали собачонками, а сидевшие на них люди – тряпичными куклами, и все сражение – потешной игрой.

– Глянь, глянь, упал!.. Ощо упал! Ощо! Наши это… Ей-ей, наши…

У-у-у, глянь, народу-то што, народу-то што валит. Это из Берды, по сигналам, ишь пластают огнем сигналы-то…

Пугачёв смотрел на свой подходящий к полю боя народ и хмурил брови.

Затем он улыбнулся. Но его улыбка была не из веселых. Народ бежал, скакал, торопился на санях: мужики, татары, башкирцы с ружьями, с кольями, с пиками, с сайдаками. Потрясая дубинами, народ воинственно выл. Так воет море в зимний шквал, ревет в бурю непролазный лес.

– Го-го-го-го… Давай-давай-давай!.. – вопила толпа, наплывая на врага лавиною.

К Валленштерну уже неслись гонцы от Рейнсдорпа.

– Отступать! Отступать!

А чтоб поддержать отступающих, из крепости был выслан сильный сикурс из гренадерских и мушкетерских рот при шести орудиях. Валленштерн давал бородинским казакам сигнал за сигналом к отбою и, устрашась многотысячной силы врага, стал спешно строить свой батальон в каре.

Над степью растекалась сутемень. В морозной выси замерцали звезды.

Шигаев, доставив народ из Берды, подскакал к Пугачёву: