Эмерит 3 (СИ)

Во время полёта потренировался в установке Щита Бурбонов на дирижабль. Растянул его по всей обшивке накачанного газом гиганта и почувствовал, как бодро начал опустошаться источник. За минуту поддержания щита мой океан Силы потерял десятую часть. Из чего сделал вывод, что высокоранговые заклинания от вкладываемой в них мощности могут поглотить любой объём. Даже такой огромный, как у меня. Значит, держать щит долгое время — не вариант. Всегда было проще спрятаться, чем воевать в открытую, отражая удары. Надо будет делать ставку на скрытность, а не на оборону, если дойдёт до открытого противостояния с Грабовской.

Над Варшавой мы были в час ночи. На подлёте с нами связались диспетчеры и сообщили воздушный коридор с маршрутом подлёта к аэродрому Бабище в Бемово, с которого мы резко ушли, выключив ходовые огни. Рацию, взорвавшуюся возмущёнными воплями диспетчеров, Эстебан просто отключил, передав перед этим сообщение о неполадках в электронике. Подлетев к Лазенкам, бросили якорь и снизились до сорока метров, спустили грузовую платформу.

— Ну, хватит, хватит! — я обнимал всех девчонок сразу, решивших задушить меня в объятьях. Только Софья с насупившимся Мойшей стояли в стороне. И у Смирновой, державшей за холку медведя в трёх метрах от нашей тесной компании, подозрительно блестели глаза.

— Все разговоры потом, наговоримся ещё. Софья! Поднимаешься со мной первой, начинаешь устанавливать Скрыт. Ксюша, потом твоя очередь. Загоняешь на платформу машину, я её выгружаю на дирижабле, затем следующую, — начал командовать, и процесс пошёл.

Мы почти успели. Загрузили все машины, Софья при помощи механика заканчивала установку артефакта на борту, вниз спускалась платформа, чтобы забрать оставшихся девчонок с Потапычем, как гондолу тряхнуло.

— Господин, надо срочно уходить, нас атакуют! — Эстебан выскочил из кабины с бешенными глазами.

— Сейчас догрузимся и уйдём, — я был само спокойствие.

— Собьют ведь!

— Пусть попробуют! Я в кабину, а ты заканчивай погрузку, — двинул к Хуану.

— Вон оттуда фаерболом прилетело, — второй пилот показал на машину с полицейскими синими проблесковыми огнями, стоящую за забором. Я решил грузиться в самом удобном месте — на парковке Уяздовского замка, от которого было всего ничего до проезжей части. Как оказалось, это было ошибкой. Не фатальной, но неприятной. — Штатных защитных артефактов хватает всего на пару низкоранговых прилётов. Ещё один, и потом всё, будем падать!

— Хером им по сусалам, а не падать! Отставить панику, я помогу отбиться.

В это же время на полицейской машине ожил матюгальник: — Внимание! Работает полиция! Прекратить погрузку! Снижайтесь и примите наряд, иначе будете уничтожены!

— Русские не сдаются! Хуан, включи-ка громкоговоритель, скажу ему пару ласковых, — во мне бурлил азарт. Когда ещё получится безнаказанно послать по матери полицая?

— Ярослав, у нас такого нет, для связи только радио.

— Жаль. Давай своё радио.

Пилот включил рацию, которая сразу взорвалась воплями на великопольском: — Дирижабль авиакомпании «Иберия» ответьте полицейскому управлению Варшавы! Дирижабль…

— Броненосец «Потёмкин» слушает! — Я перебил какого-то пшека.

— Пся крев! Слушай сюда! Вы нарушили кучу правил и законов! Немедленно прекратить погрузку! Снизиться и принять полицейский наряд!

— Да иди ты в дупу! Я — княжич Российской империи Ярослав Шонуров! Какие основания для задержания? Я нахожусь на официально зафрахтованном борту над землёй, лично дарованной мне Польской королевой, забираю то, что принадлежит мне по праву! Если и буду говорить, то только с ней!

В ответ послышалось только растерянное молчание полицая, прерывая редким треском помех. Пусть думают, лишь бы не шмаляли, нам немного времени надо. Наконец рация ожила.

— Пан Шонуров, с вами говорит глава дефензивы Беата Дабковская, — из динамика зазвучал надменный женский голос. — Немедленно прекратить погрузку. Спускайтесь на землю и останетесь живы. В противном случае будете уничтожены, как враг польского королевства.

— Пани Беата, а в чём меня обвиняют? — я попытался тянуть время.

— Узнаете. Вам не выдержать моих атак фаерболами. Мне не хочется вас сбивать, но при неподчинении я это сделаю!

Выглянул на дорогу, на которой прибавилось машин с нарядными люстрами. Как на карнавал собрались. Около одной из них стояла одарённая в ранге мастера с рацией в руке и пристально смотрела на освещённый прожекторами дирижабль. Странная какая-то. Вся в сучках и корешках, не впечатлила.

— Я буду говорить только с Констанцией! — упрямо затянул старую песню.

— Ярослав, не дури. Сам ты, может, и выживешь, но погибнут твои люди! — она воззвала к моему разуму.

— Беата, я б тебя послал, да вижу — ты уже оттуда. Некогда мне с тобой лясы точить. Отбой!

— Молодой, глупый, самоуверенный мальчишка! — прошипела рация. — Знаешь, каким бы буйным не был бык, на банке пишется «тушёнка». Лови!