Эми и Исабель

И как-то непостижимо все переменилось. Эми провела пальцами вдоль края стола. И лифчик перестал казаться нелепым и ненужным. Теперь это был не просто лифчик, а женское нижнее белье, бюстгальтер. И менструации перестали вызывать брезгливость. Все женщины менструируют (и прелестная Барбара Роули). Как восхитительно быть женщиной! Мистер Робертсон, его голос, нежный и все-все понимающий, учил ее этому. Он считал, что Эми достойна быть его ученицей.

«Женщина должна учиться изящно принимать комплименты». Эми отложила недоделанные уроки и пошла наверх, в свою спальню, — попрактиковаться перед зеркалом. «Спасибо, — произнесла она (изящно). — Благодарю вас». Она расчесала волнистые локоны, рассыпавшиеся по плечам, поворачиваясь то левым профилем, то правым: «Благодарю вас, вы так добры!»

Раздался стук в дверь.

— Эми, — окликнула ее Исабель. — Ты с кем разговариваешь?

— Ни с кем. Я не слышала, как ты пришла.

— Я приму душ, и будем ужинать.

Эми дождалась, пока мать зайдет в ванную. Теперь она осторожничала, произнося слова одними лишь губами. За окном заливалась птица-кардинал. Луч заходящего солнца нежился на ее кровати. Она изящно улыбнулась зеркалу: «Благодарю, вы так добры». И еще раз, медленно опустив ресницы: «Как приятно то, что вы сейчас сказали».

Глава 5

Исабель страшно переживала, что наткнулась в универсаме на Барбару Роули. Весь вечер она представляла себе званый ужин в доме у Барбары: бокалы с вином, сверкающие подсвечники, легкий смешок, и ужасное чувство охватывало ее при мысли, что там могут вспомнить о ней («Знаете, я сегодня встретила в „A&D“ Исабель Гудроу. Думаю, она немного не в себе» И кто-то поддакнет, накалывая оливку на шпажку: «Это ж надо было додуматься — сухими листьями украсить алтарь!» Смех, звон бокалов. «Что это ей — хлев?»).

Ужасно.

Но еще хуже, что назавтра, воскресным днем, Эйвери Кларк не появился на службе. Это было из ряда вон: почти каждое воскресенье Эйвери вместе с женой Эммой неизменно сидели на скамейке в третьем ряду. Мать Исабель внушала ей много лет назад, что если садишься в передние ряды, значит, ты пришел в церковь просто показаться, поэтому она сидела, как всегда, почти в самом конце, пытаясь из-за чьих-то обсыпанных перхотью плеч и голов отыскать взглядом Эйвери, и не находила.

На обратном пути пошел снег, маленькие хлопья, скудные и бесцветные, оседали на «дворниках», день казался бесконечным и скучным, как эта дорога позади. Может, Кларки тоже были приглашены вчера и так хорошо повеселились, что сегодня поутру не захотели встать с постели. Весь день Исабель терзала себя этим, бродя по дому. Среди бела дня в комнатах было темно, будто вечером, из-за свинцового неба. Снег то и дело сменялся дождем, влага неровными потеками струилась по оконному стеклу.

Ближе к вечеру, когда Исабель гладила наволочки в кухне, дождевые капли заледенели и с тихим шуршанием опускались на подоконник. Исабель к тому времени уже нашла себе другую мысль для развлечения: Эйвери Кларк уехал. Тщательно отпаривая края наволочки, она думала, что Эйвери с женой, наверное, отправились в Бостон. Одни жители Ширли-Фоллс ездили в Бостон, чтобы сходить на балет или в музей. Другие ездили в Бостон просто прогуляться по магазинам, как Барбара Роули или жены других священников. Несколько раз в год они совершали набеги на бостонские магазины, останавливаясь на ночь в гостинице, и привозили новые блузки, юбки и новые украшения. Конечно, чтобы принарядиться к званому ужину.

А жена дантиста ездит в Бостон, просто чтобы сделать укладку! Исабель вспомнила, складывая наволочку и принимаясь за следующую, как слышала об этом в приемной дантиста. От этой новости ее канал в корне зуба заболел еще невыносимее. Лежать с раскрытым ртом на виниловом кресле с маленьким слюноотсосом под языком и бурчащим дантистовым животом у самого уха было так унизительно. А потом стоять у стойки с онемелой и отвисшей губой (никогда не знаешь, капнет слюна или нет), и выписывать чек на заоблачную сумму, и знать, что часть ее пойдет на следующий бостонский вояж миссис Эррин. Просто чтобы уложить волосы. Исабель вынимала утюг из розетки, сливала воду в раковину, снедаемая мыслью об Эмме Кларк, о том, что Эйвери в эти минуты, подъехав к дому, выгружает из машины чемоданы, а Эмма тащит следом пакеты с обновками, дорогой парфюмерией и парой безвкусных туфель…

Как оказалось, ее терзания были лишь бесплодными домыслами. Ибо, придя утром на работу и заглянув в кабинет, чтобы бодро осведомиться у Эйвери, хорошо ли он провел выходные, Исабель услышала: «Нет».

Оказывается, он схватил какой-то кишечный вирус. Качая головой, он поведал Исабель, как утром в воскресенье проснулся от мучительных резей в животе.

— Ужасно неприятно. — Он сидел на стуле, сцепив руки на затылке, и выглядел при этом совершенно нормально.