Эмигрант. Испанская война

Время гражданской войны было очень тяжёлым для страны. Но тогда ещё была жива надежда. Надежда на то, что советскую сволочь прогонят, а мучителей русской земли истребят. Надежда на возрождение и сохранение России. Эта надежда отражалась бликами солнца на штыках добровольцев, которым дали почётное звание «белогвардейцев». Но эта надежда покидала людей, когда они видели удаляющийся берег Крыма в 20-ом году.

Всё это рассказала мне мама. История встречи с отцом, история их любви и приключений, которые они вместе пережили, обрастали всё новыми и новыми подробностями. Её повествования заменяли мне и детские сказки, и приключенческие романы, вроде мушкетёров Дюма. И я понимаю маму, её чувства и безумную надежду на хотя бы ещё одну встречу с мужем.

Красивая, несмотря на все невзгоды, молодая русская женщина, даже на руках с ребёнком могла ещё найти себе мужчину, обрести новую семью. Однако она была венчана с отцом и не желала себе кого-либо ещё. Она также не знала о том, жив ли муж или нет, и это давало повод для отказа очередным предложениям.

…Румыны привезли нас в Болгарию. У мамы тогда ещё оставались кое-какие средства: в первую очередь вшитые в детскую одежду драгоценности. Она искала дорогу во Францию – однажды, ещё до войны, будучи ребёнком, матушка была в Париже. У деда там оставались какие-то знакомые и общее предприятие. И она надеялась на помощь этих людей просто потому, что надеяться больше было не на кого. Молодая, неопытная и не приученная к самостоятельной жизни женщина, она допустила слишком много ошибок…

Детские вещи, в которые были вшиты драгоценности, у нас украли. Кое-как добравшись до Парижа, она потратила всё оставшееся, ведь не зная истинной ценности украшений, она отдавала их практически за «так». Она верила, что добрые и галантные французы, улыбчивые кавалеры и шутники, в своём великодушии окажут помощь одинокой матери. Тем более, те люди, к которым она направлялась за помощью, дружили и имели деловые связи с её отцом. В частности, часть своих капиталов дедушка вложил в их промышленное производство.

Но в молодой русской женщине с двухлетним малышом на руках просто отказались признать графиню Калязину. Французские дельцы давно уже считали средства нашей семьи своими собственными, и признавать в маме наследницу совершенно не собирались. Конечно, в былые времена на них легко можно было бы найти управу. Но в 20-е годы Европу наводнили русские эмигранты, пытающиеся хоть где-то и как-то пристроиться. «Правящий класс»: дворяне, купцы, промышленники, интеллигенция, офицерство… что их ждало? Только те, кто в своё время позаботились открыть счета в европейских банках и сумели доказать свою личность, получили возможность жить достойно.

Большинство же превратилось в третьесортных рабочих: дворников, таксистов, грузчиков. Генералы белой армии, сражавшиеся ещё в Русско-Японскую и Мировую войну, «спасители Франции» 1914 года, теперь трудились метрдотелями в ресторанах. Те, чью независимость, жизнь и достоинство спасла русская армия в начале войны, забыли о долге чести. Да и была ли у них когда-нибудь честь?

Так что мама оказалась никому не нужна, податься ей было некуда. Неоткуда было ждать помощи: соотечественники не могли её оказать, французам же было наплевать на трагедии русских беженцев. Быть чьей-то содержанкой или даже женой она отказалась. Для нас наступили голодные и холодные дни на чужбине. В поисках заработка и более тёплого климата (а зима в Париже без нормального крова остаётся зимой) мы отправились на юг. Приморский Марсель стал для нас второй родиной, а для меня в принципе родным городом, в котором я вырос.

Нормальная работа для русских отсутствовала и в Марселе; но, по совести сказать, у большинства эмигрантов не было полезных специальностей или определённых навыков. Мать пыталась приткнуться и на рыбный завод, и на фабрику по вышиванию. Но домогательства со стороны руководства предприятий вынудило её покинуть эти более или менее тёплые места. В конечном итоге её основной профессией стала уборка улиц. Как женщина, она перестала стараться быть хоть сколько-то привлекательной, чтобы не стать добычей очередных молодчиков. Тяготы суровой и бедной жизни, потери и внутренний пожар чувств (в которых переплелось всё: любовь и жалость к сыну, тоска и надежда о муже, гнев и обида на несправедливость) и наконец, чисто женское одиночество – всё это надломило и состарило маму.

…Но рос я. Маленький, жизнерадостный и весёлый мальчуган, который был рад своей маме, который любил её, и с детства приучился ей помогать. Которому было достаточно иметь только одного родного человека. И я стал тем, кто наполнял её жизнь и тоскующее сердце без остатка, тем, ради кого она жила и боролась.

Глава вторая. Реалия Марселя

Пройти сквозь ряды рукоплещущих французов мне помогает Поль. После боя меня сильно шатает, и тренеру приходится придерживать ученика за руку.